Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви - мифы и реальность.

Можно, конечно, отмахнуться, сославшись на глупость и эстетическую неразвитость авторов писем, но это слишком уж просто. Совершенно неоправданные сцены жестокости на экране или когда киллера представляют положительным героем, образцом для детишек — всеобщего возмущения почему-то не вызывают.

Мешки с негодующими письмами на телевидение и в редакции газет — это выражение неосознанного исторического страха перед силой половой потребности и любыми послаблениями в области половой морали.

В американском фильме «Народ против Ларри Флинта» издатель скандального порножурнала задает на суде совсем не глупый вопрос: «Вы можете заснять преступление и получите Пулитцеровскую премию. Половой акт законом не запрещен. Он приятен. Почему же снять его — преступление?» Ответом на вопрос послужила пуля из снайперской винтовки сурового моралиста, которую логично рассуждающий издатель получил в позвоночник.

Инопланетянину понять этого стрелка было бы нелегко. В вопросе порноиздателя, несомненно, есть смысл. Не нравится порнография — не покупай журнал. Убийство человека — дело крайне опасное, можно ведь и на электрический стул угодить. И почему добропорядочные обыватели не отстреливают скинхедов, сатанистов, режиссеров телесериалов, прославляющих гангстеров? Мы, не оправдывая этого человека, в глубине души отлично его понимаем.

Предположим, вы всю жизнь боролись с какой-то пагубной страстью, например с наркотиками. Вы задушили эту страсть в себе. Путем героических усилий и неусыпного надзора смогли уберечь своих детей. Вы объединились с другими родителями, с местными властями и сумели загнать торговлю зельем глубоко в подполье, сильно ограничив ее. И тут вдруг появляется статья, в которой пишут, что наркотики — хорошее дело, они кайф приносят. Нетрудно представить вашу реакцию. Возможно, вздернуть автора статьи на виселицу покажется вам требованием неоправданно мягким. Ваша реакция — это страх перед силой пагубной страсти, которую вы прочувствовали на собственной шкуре, и перед возможными изменениями в мире, который вы создавали с таким трудом.

Теперь представьте себе того, кто всю жизнь давил в себе сексуальные порывы, выбивал их из своих детей, боролся с любыми проявлениями сексуальности в литературе и искусстве. Кое с чем ему пришлось смириться, как с неизбежным злом, но он прилагает все усилия, чтобы сохранить существующее положение и не допустить никаких изменений к худшему. Этот человек — каждый из нас, во всяком случае, из старшего поколения. И вдруг — голое тело, да еще в журнале или на киноэкране! Отсюда и соответствующая реакция.

Усердие в тиражировании любовной литературы было порождено все тем же неосознанным историческим страхом перед сексуальностью, который в прошлые века был еще сильнее, чем сейчас.

***

Существует еще одна причина, почему любовь продолжают превозносить до небес и сегодня, противопоставляя ее всем прочим видам отношений между полами. Это стремление сохранить как можно дольше женское неравенство. Многим очень нравится, когда для женщины превыше всего дом, дети и благополучие мужа. Прямые наставления в этом духе сейчас уже действуют мало. Но до сих пор весьма эффективным остается обходной путь, когда с помощью романов и телесериалов женщине внушают, что любовь — это высшее счастье, наполняющее смыслом жизнь.

ВРЕД ПРОПОВЕДЕЙ ЛЮБВИ

Обычаи, моральные законы, определяющие поведение всякого человека, возникают по той причине, что они полезны и необходимы обществу. Но таковыми они являются лишь на определенном историческом отрезке. Вне своего времени самый распрекрасный обычай как пережиток приносит уже вред.

Безоглядная преданность своему роду, клану, тейпу — это плохо или хорошо? Смотря когда. В эпоху родового строя она, несомненно, была необходима. Во времена феодальной раздробленности — тоже. Тот, кто в жизни неуклонно следовал этому принципу, воспринимался окружающими как благородная личность. Но современному государству принцип, что интересы рода превыше всего, несет страшный вред. Африка от этого милого обычая обливается кровью уже много десятилетий. Африканец выучился в Европе, получил важную государственную должность — и начинает тянуть под свое крыло родственников, подталкивая их вверх и прощая им грехи только за то, что они с ним из одного рода. Другой чиновник — тоже. Получаем два враждующих клана. Враждующие кланы на просторах саванны или в горах, разделенные многими километрами, — это одно, а в городе, где их жизнь и интересы тесно переплетаются — совсем другое. Да еще автомат в руках …