Юрий Кириллов: Мысли сермяжного фаталиста

Р./С. Барби еще очень была не согласна с выходными днями, когда мы имели свое законное право на плющение своей хари в подушке до упора, она искренне считала что ее должны выводить в абсолютно то же время что и в рабочие дни. Протест выражался решительно и находил себя в таких действиях как поскуливание, царапанье по двери, битье лапой по туловищу спящего человека, и не дай Бог, что бы четвероногий друг увидел открытые глаза. Если четвероногий друг усек открытые глаза, то весь этот концерт принимал оборот с утроенной силой. Во время прогулок она иногда убегала, я очень редко брал её на поводок и тогда добрую половину прогулки я должен был её разыскивать, выкрикивая изо всех сил её имя, и твердым командным голосом требовал, что бы она подошла ко мне. Ей были по барабану мои команды. Она рвалась порезвиться на траве, порыть ямы и побегать с другими собаками. Лишать её этого удовольствия я все-таки не решался. Присутствовало, какое то маленькое неуловимое чувство вины, что из-за нашего домоседства ей приходилось валяться целыми днями на диване.

Р. Р./С. В давние времена, пришла собака к судье, и обратилось к нему с жалобой на одного человека. «Вот я обратилась к нему за остатками пищи по всем нашим собачьим правилам, а меня за это обругали и ударили палкой». Судья удивился, что собака умеет говорить и что есть какие то правила попросить еду. «Расскажи мне об этих правилах» – попросил он. Пес сообщил «Когда мы просим еду, мы не должны находиться на территории частной собственности. Я, поставил передние ноги на воображаемую линию его входных ворот, а задние лапы у меня были на общественных мостках. Моя спина прогибалась, и хвост был поджат и тихонечко вилял, но на меня вылили ушат помоев, больно ударили и оскорбляли. Почему и за что ко мне такое отношение»? Судья подумал и согласился с лохматыми доводами. Он вызвал в суд обидчика. Тот человек подтвердил, что все дело так и обстояло. Тогда судья спросил у собаки «Что ты хочешь в наказание для этого человека?». Собака ответила – «Я, прошу вас сделать его богатым». Судья удивился, какое же этого наказание сделать человека богатым, вроде бы надо наоборот. «Нет» – поправил его истец – «Когда он будет богатым, все черты его характера многократно усилятся, его чванливость и жадность возрастет, он будет смотреть уже на всех людей свысока, а его душа не подготовлена, она и так загрязнена и не справится с этим неслыханным богатством. Он в следующей жизни будет собакой, да такой, что бы ее все унижали и оскорбляли, для очищения его души. Я знаю, то, что я говорю, я сама была в прошлой жизни, была неслыханным богачом, который всех презирал, потому что они были нищие.

Я был важен и горд от написания собственного опуса. Я раздал книгу некоторым своим знакомым, для проведения теста, и ждал восхитительных отзывов. Однако дело дошло до того, что некоторые мои друзья читатели стали предъявлять мне свои претензии. «Типа, коряво написано, слишком сжата информация – надо бы расписать это дело, иногда ниче не понятно, да и вообще далеко от истины» – некоторые отзывы от неблагодарных моих знакомых. Один суслик вообще обозвал мое произведение лабудой. Он со своей верой в пессимизм, долго ныл и приводил какие то факты, о ненужности книги, и о невозможности ее опубликования.

«Обнаглели донельзя и до крайности», думал я, и честно говоря, не переживал. Мне казалось, что они неправы. Критическое отношение к своей собственной книге и к своим собственным мыслям я не признавал. Было ясно и четко сформулировано внутренне убеждение «они порят чушь».

Кстати, могу еще и по-другому написать «Есть пасквильные инсинуации, которые высказали мои критиканствующие оппоненты, но они являются, по сути, не более чем отвлеченными умозаключениями весьма личностного характера. Отнесся я к таким репликам индеферентно. В их монологе не было приведено ни одного серьезного факта, ни одного значимого логически выверенного доказательства, так что складывалось впечатление об их явной пристрастности. Они исходили из их собственной вариации трактовки событий о бытие, и у них возникла неадекватная реакция, выраженная аудиально в виде четко выраженного негативного отношения к моему трактату». Вот такие дела.

А вот у некоторых моих приятелей никого мнения о моей, моей книжонке не сложилось. Тогда мне приходилось их брать штурмом. «А какая глава тебе больше понравилась? А как вот это предложение?». После моего продолжительного и упорного нытья они сдавались, и садились обсуждать. Всем своим видом я пытался намекнуть, что говорить надо только хорошее. Если мне пытались возражать, я это дело пресекал. Оппонировал разными пословицами в зависимости от собеседника «Много ты понимаешь, Курица не птица, баба не человек, и т д.» или ставил ярлыки «ты говоришь как Троцкий в 25 году, тоже самое». Я понятия не имел, что там говорил Троцкий в 1925 году, но на пару человек это произвело впечатление, и они замолкли. Но более внимательно я прислушивался к тем замечательным людям, их я перевел в категорию лучших друзей, которые меня хвалили сразу.