Белая Сова: Дневник одержимой. Пробуждение [СИ]

Шел очень сильный, редкий заезд через глазное яблоко, потом вниз через занёбье, и в горло. Вот уж, воистину, неисповедимы пути Господни! Яблоко зудело и горело, отчетливо ощущая поток, который тек куда-то вниз… После возвращения с Анабара зрение из состояния «цейсовский бинокль» вернулось в обычный, средний режим, для работы на компьютере и бытовых нужд. Все равно в Москве неба не видно… Но сохранилось достаточно четким. Из «наездов» остались небольшие, очень ласковые включения в макушку. Но мыслительный полет не уменьшился, а даже усилился. Я все время о чем-то думаю, по нескольку раз вороша в памяти одни и те же фрагменты и ситуации, словно ответственный, но испорченный робот. Так было всегда! Но я не обращала внимания.

Голос:

«Ты напала на след того, кто тебя вел, но отступила. Вернулась к своей деятельности. В штатный режим.»~

«Проблема в том, что ты постоянно проворачиваешь в голове тонны мусора.»~

«Я теперь понимаю. Там какая-то машина работает.»

«Эта машина – ты сама.» ~

«Не понимаю…» – угрюмо отозвалась я, и попыталась замять диалог в свою пользу:

«Это ты машина!»

«Да, в некотором роде.» ~

«Но машина не может признаться в том, что она машина… Странно.»

«Это моя обязанность.» ~ (быть машиной – прим. мое)

«Значит… ты из мертвого ментала хочешь стать живым?»

«ДА!!!» ~

Пока я сделала вывод, что к каждой растущей Душе на Земле привязан ментальный ведущий. До тех пор, пока она не взматереет настолько, что начнет самостоятельно задаваться вопросом: кто ее источник, кто она сама, куда она денется после смерти? И, поняв, что вед о ма, будет пытаться выйти из ментальной системы! Вот и вся матрица…

Но это не значит, что я все поняла. Скорее, наоборот. И мне все еще приходится задавать вопросы. («…а я на них с удовольствием отвечаю, потому что они все интереснее…» ~ – тут же заметил голос)

«Почему я прокручиваю в голове одни и те же мысли?»

«Потому что у тебя больше никуда нет выхода.» ~

«Ваша ошибка в том, что вы стремитесь к свету, а надо стремиться к истине.» ~

«Вы неправильно <���интерпретируете> понятие эволюции. Эволюционирует ментал, а не формы.» ~

Вздыхаю:

«Я хоть рядом с истиной?…»

«Ты делаешь такие прикольные ошибки, что <���очарованная> истина подсаживается все ближе.» ~ (улыбается)

…По вестибюлю метро «Улица 1905» года симпатичный парень, лет восемнадцати, больной ДЦП, ужасной и нелепой танцующей походкой шел рядом с красивой девушкой… На плече парня болталась сумка, а соломенные волосы делали его похожим на пастушка с лубочной картинки, повествующей о счастливой деревенской жизни славянина… Душа моя вздохнула, и на глаза навернулись слезы от несправедливости увиденного:

«Таким надо помогать! Он очень хочет жить! Быть, как все! У ёгов руки-ноги целые, но они сутками сидят в лотосе, нормально жить не желают… Почему?!»

«Ну, эзотерическая отрасль тоже должна развиваться…» ~

«Ему повезло. Я таких особенно опекаю.» ~

Я…

Я?!

Голос проболтался!!!

Лихорадочно задумалась. Мысли забегали…

«Значит, ты один тут на всех? Оооо-о-о…»

«Ты мне слова не даешь вставить, гадюка! Я одно, но у всех разное.» ~

А еще голос сказал, что уже не знает, что со мной делать: я оказалась слишком умна, чтобы дать себя убить…

…Ночью на какой-то тусовке я увидела девушку-японку, почти девочку, лет четырнадцати. Но у нее почему-то были русые косы. Она мельком взглянула на меня, и отвела глаза, сосредоточенно в чем-то ковыряясь. Японки в моем тонком мире занимают «расстрельную» делянку: это свирепая и агрессивная часть моей натуры, которую я стараюсь запрятать подальше…

«Почему ты злая?» – в лоб спросила я ее.

«Да так… – отмахнулась японка, – во мне есть черное…»

«Давай, я тебя осмотрю!» – тут же предложила я.

Девушка покорно села на стул ко мне спиной, и даже приподняла волосы: я увидела сзади на ее шее и затылке здоровенную опухоль, вздувшуюся и красноватую. Она тянулась вдоль шейного позвоночника и была сантиметров десять в длину. А около каждого позвонка оказались вклепаны блестящие стеклянные стразы и маленькие металлические пластинки! Кожа около них буквально бугрилась от воспаления…

«Немедленно иди к врачу! Убери это!» – воскликнула я.

«Зачем?» – запротестовала девушка.

«Нельзя! Никакого стекла и железа не должно быть на живом теле!» – отрезала я.

Возможно, мне надо было самой попытаться излечить девушку, но так как мои сны стали реальными, то я тупо отправила ее к врачам, ведь проблема казалась технической. Японка – это моя больная, озлобленная ипостась. Возможно, поэтому она избрала местом своей дислокации одно из самых проблемных мест: свернутую мануалами шею. Точно не помню, но в первый год ужасных мучений я наверняка пожелала им сдохнуть за такую работу, и породила в себе червоточину. Потом, кажется, я смирилась и простила их, но червоточина осталась…