Алексей Целлариус: Нескучная биология

Возможности любой конструкции не беспредельны. Как бы не изощрялась эволюция, подстегивая организм то с одной стороны, то с другой, но, рано или поздно, этот организм дойдет до такого состояния, когда дальнейшее физическое совершенствование станет невозможным. Потенциал, заложенный в основу системы, окажется исчерпанным. Животным, чтобы достичь предела совершенства, понадобилось, в сущности, немного времени – всего каких-то полмиллиарда лет энергичной эволюции и готово, приехали. Невозможно создать более совершенное беспозвоночное животное, чем хорошее насекомое. Невозможно всерьез усовершенствовать конструкцию такого позвоночного, как продвинутое млекопитающее или птица. Так что же, тупик?

Сложное строение и тонкая координация действий разных органов требуют мощного центра управления – продвинутой нервной системы. Возникнув, этот центр позволяет животному совершенствоваться далее, уже не за счет улучшения конструкции – увеличения скорости, силы, неутомимости или точности, – а за счет «правильности» действий. Животное начинает увеличивать успех своего размножения, питания и спасения за счет умения правильно оценить обстановку и предвидеть развитие событий. В результате возникает стимул к развитию мозга. Мозг становится сложнее, чем того требует управление мышцами, кишечником и печенью, эволюция нервной системы начинает опережать эволюцию остальных систем.

Дальше всех по этому пути продвинулись млекопитающие. Разница между мозгом мелового арктоциона и мозгом нынешних волков, лошадей или павианов гораздо больше, чем между мозгами археоптерикса и современной вороны. Поведение млекопитающих сложнее и тоньше, чем других позвоночных, и недаром млекопитающие стали господствующей группой наземных животных. Но самых невероятных успехов добился один отряд класса млекопитающих. Этот отряд – приматы.

Вообще, следует отметить, что с точки зрения анатомии и физиологии анормально развитый мозг приматов – уникум. Дело в том, что даже если у вас есть прямой резон развивать какую-либо систему органов, не факт, что это развитие окажется возможным. Естественный отбор может расценить крупный мозг и, соответственно, крупную голову, или, скажем, связанные с этим изменения тазового пояса самок, просто как уродство, мешающее убегать от врагов или гоняться за добычей. Развитие какой-то одной системы, причем развитие гипертрофированное, возможно только при совпадении множества условий и снижении интенсивности отбора. Такое совпадение – редкий случай. Приматам просто невероятно повезло – в какой-то момент их эволюции обстоятельства сложились в неповторимую комбинацию, направившую отбор именно по признаку «мозговитости». А вот сумеем ли мы вполне использовать этот подарок судьбы, или вымрем от неумения управлять своим поведением и своими сиюминутными желаниями – ответ на этот вопрос узнают наши потомки.

Схема строения мозга. 1 – кора больших полушарий; 2 – промежуточный мозг; 3 – таламус; 4 – гипоталамус; 5 – гипофиз; 6 – варолиев мост; 7 – начало спинного мозга; 8 – продолговатый мозг; 9 – мозжечок; 10 – средний мозг; 11 – мозолистое тело.

За три с половиной миллиарда лет эволюция произвела на свет неисчислимое множество разнообразных живых существ, от простейших микроорганизмов до позвоночных и млекопитающих. Однако картина их развития будет неполной, если не сказать несколько слов о системе их взаимоотношений – друг с другом и с окружающей средой.

Взаимоотношения организма со средой его обитания, а также взаимоотношения с другими организмами, изучает наука экология. Этот термин ввел в научный обиход Эрнст Геккель в 1866 г. Экос (или ойкос) по-гречески – дом. Однако ойкос – это не только дом или место жительства. Существует еще одно слово, производное от этого корня, – ойкумена. Для древнего грека ойкумена – это населенный и познанный людьми мир. За пределами ойкумены – земля, населенная чудовищами, титанами, богами, человеку неподвластная. А логос – это не только слово, но и движущая сила, закон. Таким образом, экология это не только наука о доме (о среде обитания), но и закон обитаемого мира.