Мария Элькина - Архитектура. Как ее понимать. Эволюция зданий от неолита до наших дней

Бразилиа, Бразилия

Национальный конгресс. Бразилиа. 2012, тушь, акварель, бумага

Поскольку архитектурный авангард XX века мыслил масштабами как минимум мироустройства, то проектом-мечтой для всякого архитектора было не отдельное здание, а целый город. Только в нем он мог бы выразить свое видение полностью и бескомпромиссно. После Второй мировой войны модернисты заложили сразу два будущих миллионника. Ле Корбюзье пригласили проектировать Чандигарх в Индии, а Оскар Нимейер стал автором всех важных зданий Бразилиа, куда собрались в 1956 году перевезти столицу из Рио-де-Жанейро. План строительства звучал вполне в духе социалистических лозунгов и гораздо громче, чем советская «пятилетка в четыре года». «Пятьдесят лет процветания за пять» – обещал тогдашний президент страны Жуселину Кубичек. История знает немало прецедентов создания столиц в ситуации tabula rasa – к ним относится Санкт-Петербург в России, Вашингтон в США, австралийская Канберра. Однако они были революционны в меру, предполагали возможность размаха и контроля над складыванием ландшафта, но не пересмотра основ существования. Бразилиа – город на газоне, совершенно новый тип поселения, где центральная часть больше всего похожа на гигантский сад футуристических скульптур такого размера, что автомобильные развязки кажутся в нем незначительными прорезями. Это уже не город машин, не центр агломерации, связанной железными дорогами. Над Бразилиа вы парите.

Автор генерального плана Лусио Коста сделал так, что с высоты птичьего полета город напоминает самолет, как будто бы человек нового времени будет не ходить или ездить по улицам, а летать. Был ли его жест наваждением или предчувствием настолько преждевременным, что и почти через 70 лет оно не выглядит убедительным?

Кнезебекштрассе, Берлин, 2021, сангина, уголь, бумага

Сейчас, когда человечество может строить города небоскребов с подземными и наземными лабиринтами переездов и переходов, города, раскрывающие свой замысел только птицам и самолетам, нас больше всего волнует другой вопрос: какие города мы хотим строить? О чем мы мечтаем? Бразилиа занимателен, но его просторы заставляют чувствовать себя неуютно. Эталоном гуманности и умеренности часто кажутся старые европейские города с не слишком широкими улицами, невысокими домами и фактурными фасадами. Попадая под их обаяние, стоит помнить, что только современная инженерная инфраструктура сделала их чистыми и удобными, то есть безоговорочное возвращение в прошлое не может быть рецептом создания идеальной среды для жизни. А что тогда может?

Берлин в 1989 году, после падения стены, десятилетия разделявшей Германию надвое, казался одним из самых вероятных ответов на вопрос. Пустоты в самом центре только ставшего снова целым города давали редкую возможность эксперимента, соединившего бы радикализм идей и консерватизм масштаба. Однако город в результате долгих обсуждений выбрал более острожный путь синтеза современного стиля и традиционной городской структуры с небольшой высотой построек и публичными первыми этажами. Заново отстроенные улицы оказались очень удобными, и все же лишенными выраженного обаяния, получилось «то же самое, только чуть хуже». Преемственность в урбанизме неизбежна и необходима, но ей не обязательно быть буквальной. Где бы мы ни искали ответы, наш вопрос всегда заключается в том, какими качествами должны обладать города, в которых мы будем жить в будущем.

Архитектура держится на фундаменте памяти и опыта, но в момент создания всегда относится к завтрашнему дню. Появляясь сначала в качестве замысла, она одновременно угадывает и навязывает грядущие события, задает физические рамки, в которые, как бы ни была сложна и непредсказуема жизнь, ей придется умещаться.

Мы вынуждены жить в придуманных до нас и не нами декорациях и одновременно несем ответственность за то, какими они будут для будущих поколений.

Если можно обозначить один-единственный вектор развития архитектуры, то это движение в сторону все более умелого оперирования абстракциями. Формы зданий освобождаются от казавшихся еще сто лет назад незыблемыми условностей. Развитие технологий позволяет воплощать самые отвлеченные фантазии. Орнамент из повествования становится ритмом и движением в чистом виде. Функции пространств понимаются все более гибко. Великие постройки из живущих в вечности материальных объектов превращаются в воплощенные идеи, способные распространяться далеко за географический и временной горизонт своего физического существования. Города, разросшиеся в десятки и сотни раз, воспроизводят один и тот же набор возможностей и удобств для миллионов людей. Как и любой технологический прогресс, эволюцию архитектуры нельзя назвать хорошей или плохой. Сегодня получается строить быстрее, легче и изобретательнее, чем когда-либо в истории человечества, и здесь содержится не только шанс на лучшую жизнь, но и колоссальный риск для благополучия единственной доступной нам пригодной для жизни планеты.