Александр Пругавин: Голодающее крестьянство

— Ну, и что же?

— Где тут! Разве их уговоришь? „Смотрите, говорю я,—разсказывала старшая сестра,— как бы вам снова не захворать дома-то от вашей пищи“. А они отвечают: „Коли не посеемся, — все равно умрем с голоду"...

— Главное наше горе,— продолжали сестры, —у нас почти совсем нет никаких лекарств, никаких медикаментов. Ранее у нас кое-что было, но теперь все вышло.

— Что же у вас было? — спросил доктор Гран,

— Была борная кислота, был таннин с глицерином,—мы им смазывали десны у цынготных,и это очень им помогало. Но теперь и таннин, и глицерин, и борная кислота давно вышли, а между тем больных прибывает все больше и больше, и все они просят лекарства, а лекарств нет. Была летучая мазь, но теперь и от нея почти ничего не осталось.

С этими словами „сестра" достала с полни большую бутыль, на дне которой чуть-чуть виднелся тонкій слой мази желтоватаго цвета.

— Ваша летучая мазь, очевидно, давно уже улетучилась,—невольно сострил я.

— Да, а между тем каждый день с ранняго утра к нам являются больные цынгой, стучат в окна, входят в избу, просят и умоляют дать им лекарств. Они не хотят верить, что у нас нет никаких лекарств...

— Что же вы не требуете лекарств из Краснаго Креста?—спросил я.

Сестры молча переглянулись. Оказалось, что оне не раз писали и лично просили о высылке им медикаментов, но до сих пор их просьбы не имели никакого результата. Тот, кто имел случай близко стоять к деятельности нашего Краснаго Креста, наверное согласится с нами, что там всегда царили хаос и канцелярщина.

Разговор перешел на другія нужды крестьянскаго населенія: на недостаток топлива, платья и белья. На мой вопрос по этому поводу священник только махнул рукой.

— Бедствуют сильно,—сказал он.—Мужики то и дело приходят без рубахи, в одних лохмотьях, В особенности чуваши. О ребятишках и говорить нечего: положительно нагишом ходят...

Теперь слава Богу тепло, солнышко греет; а что зимой было,—не приведи Бог! Жалости достойно... Да, пострадал народ эту зиму, нечего сказать. Бывало зайдешь в избу: ребятишки дрожмя дрожат, зуб на зуб не попадает... На печку бедные забьются, а печка-то стоит нетопленая, холодная... Известно—ни дров, ни соломы не было, откуда же тепла взять?

Сестры милосердія подтверждали полную справедливость сведеній, сообщаемых священником, и в свою очередь пополняли эти сведенія разсказами о необычайных нужде и нищете, которыя царили среди татарскаго населенія и которыя им приходилось лично наблюдать за время своего пребыванія в Бритовке. Не доверять всем этим разсказам и отзывам не было, конечно, никакого основанія, хотя они и не согласовались с моим первым, личным впечатленіем, произведенным на меня Бритовкой. Но ведь давно известно, как опасно доверяться первому мимолетному впечатленію, раз дело касается сложных жизненных явленій,

— Что же, батюшка, здесь всегда были такая бедность и нужда?—спросил я.

— Помилуйте, зачем всегда,—возразил священник.—Три года назад это село было, можно сказать, вполне обезпечено. Здешніе мужики сыто жили. Но начались неурожаи: три года под ряд были неурожаи. Ну, понятное дело, народ ослаб, обезсилел.

Этим былым достатком, былой зажиточностью и объясняется главным образом та исправность крестьянской постройки и одежды, которая так смутила меня при въезде в Бритовку. К тому

же, как оказалось, нам пришлось проехать по главной и самой богатой улице села, в которой живет все то, что есть наиболее зажиточнаго, наиболее состоятельнаго в этом селе.

— Вот походите по селу, по нашим закоулкам,—насмотритесь на нашу бедноту... Не приведи Бог,—заметил священник.—А уж среди татар—и говорить нечего.

Мы старались выяснить, в чем главным образом состоят обязанности сестер милосердія в Бритовке.

— О, у них здесь дела по горло!—сказал священник.

И действительно, на долю сестер милосердія здесь выпала целая масса труда, хлопот и всякаго рода волненій. На их руках все больнички, все столовыя для цынготных, выдача провизіи для всех вообще столовых Краснаго Креста, пріем больных, уход за ними. В Бритовке—шесть больничек и столько же столовых для цынготных. В каждой такой столовой кормится по 30 человек больных. С ранняго утра и до поздней ночи „сестры“ не имеют ни минуты покоя.

Чуть свет больные уже стучатся к ним в избу за лекарствами. Затем нужно развесить и раздать провизію на столовыя, нужно лично наблюсти за пекарками и кухарками, нужно обойти все больнички, раскиданныя в разных концах огромнаго села, осмотреть больных, смазать им ляписом десны, натереть іодом, забинтовать ноги, сделать наставленія хожалкам. Нужно обойти тех больных, которые лежат на домах, не желая поступать в больницы, нужно вести подробную отчетность по расходованію всех продуктов и т. д.