Ж. Рони. - Колдунья.

Женщина стояла и, не уясняя себѣ смысла его словъ, помутившимся взоромъ обводила окружающихъ ее людей... Наконецъ, зрачки ея расширились отъ ужаса, — она начала понимать, какая страшная западня ей разставлена, и тихо сложила руки.

Съ своимъ чистымъ, строгимъ профилемъ, слишкомъ черными волосами, смуглымъ цвѣтомъ лица, со всей своей рѣзкой красотой южанки — она олицетворяла для нихъ образъ настоящей колдуньи. Клотаръ, дрожа, какъ въ лихорадкѣ, отъ суевѣрнаго страха передъ ней, спросилъ ее:

— Слышали вы меня, колдунья?

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, пролепетала она.

— Я говорю вамъ, чтобъ вы сняли съ нея порчу.

— Какую порчу?

Крестьянинъ, весь блѣдный отъ негодованія, толкнулъ женщину къ стѣнѣ и вскричалъ:

— Какую порчу!.. Проклятая колдунья! говорю вамъ, что вы не выйдете отсюда, пока не снимете ея.

Она какъ будто застыла въ безмолвномъ ужасѣ... Ей казалось, будто она видитъ страшный сонъ или сцену въ театрѣ, или слышитъ фантастическую сказку, и въ сердцѣ ея шевелилась тайная надежда, что вотъ сейчасъ, сію минуту, иллюзія порвется и все очень счастливо и просто разрѣшится... Но Клотаръ сильнѣе встряхнулъ ее и, придя въ себя, она съ усиліемъ проговорила:

— M-eur Клотаръ, сжальтесь надо мною!.. Я совершенно невинна... Я ничего не знаю... я отъ всего сердца желала-бы вылѣчить вашу милую Бертину!..

Тогда Бертина умоляющимъ голосомъ обратилась къ ней:

— Видите, какъ я страдаю! Зачѣмъ вы испортили меня? Что я вамъ сдѣлала?

Со сложенными смиренно руками, со страдальческимъ выраженіемъ на блѣдномъ исхудаломъ лицѣ она казалась такой жалкой, несчастной. Мать около нея безмолвно проливала тихія слезы.

— Да, вскричалъ Клотаръ, да! вы — единственная причина всѣхъ нашихъ несчастій и вы... вы еще упорствуете въ вашей злобѣ!..

Мало по малу страшное воздѣйствіе этихъ помраченныхъ суевѣріемъ умовъ невольно сказалось на женщинѣ, прислонившейся къ стѣнѣ, въ состояніи какого-то столбняка. Подавленная ужасомъ своего безвыходнаго положенія, несчастная плѣнница чувствовала, что у нея начинаетъ мутиться разсудокъ...

Подобно невинно осужденнымъ, заключеннымъ въ тюрьму, ей начинало казаться, что, быть можетъ, она дѣйствительно преступна, что и на ней тяготѣетъ проклятье за какой-то совершенный ею грѣхъ, который долженъ быть искупленъ страшнымъ испытаніемъ...

Клотаръ, мучимый ея долгимъ молчаньемъ и страхомъ измѣны съ ея стороны, въ отчаяньѣ воскликнулъ:

— Да, скажете ли вы хоть одно слово, колдунья?..

— Я ничего не сдѣлала, отвѣтила она.

— А, негодная!.. неистово заревѣлъ онъ и плюнулъ ей въ глаза.

Тогда чувствуя, что силы оставляютъ ее, что почва ускользаетъ изъ подъ ея ногъ и послѣдняя искра надежды чѣмъ-либо смягчить и тронуть этихъ людей, погруженныхъ въ темное невѣжество, — изчезаетъ въ ея сердцѣ, — она какъ-то безсознательно подняла руку и обтерла свое лицо, между тѣмъ, какъ крупныя слезы выкатились изъ подъ ея рѣсницъ...

Раздраженный и возмущенный до крайней степени, какъ разъяренный звѣрь, заметался крестьянинъ изъ угла въ уголъ. по своей хижинѣ, разражаясь страшными проклятіями и ругательствами. Вѣроломство колдуньи казалось ему чудовищнымъ, достойнымъ всякой пытки; упорство ея — непонятнымъ, нелѣпымъ, такъ какъ оно обрекало ее на гибель...

— Вы видите! обратился онъ наконецъ къ своей женѣ и дочери: — она отказывается исправить зло... отказывается!

Мало по малу, женщины, сначала менѣе жосткія и суровыя, видя, что колдунья не поддается, тоже воспламенились злобой и жаждой мщенія, и сдѣлались неумолимы, не сознавая даже своей безчеловѣчной жестокости. На одно мгновенье въ хижинѣ воцарилось страшное зловѣщее безмолвіе, словно затишье передъ бурей...

— Зажги огонь въ сосѣдней комнатѣ! закричалъ наконецъ, крестьянинъ женѣ.

Жена медленно поднялась съ своего мѣста и, набравъ охапку хвороста, отнесла его въ сосѣднее помѣщенье, гдѣ принялась растапливать большой старый каминъ, не служившій уже нѣсколько лѣтъ.

Густой, удушливый дымъ распространился по комнатамъ. Беззащитная, безмолвная молодая женщина смотрѣла передъ собою такъ грустно и кротко, какъ загнанная овечка...

— Послѣдній разъ я спрашиваю, закричалъ Клотаръ: — хотите вы снять порчу, или нѣтъ?

— Я ничего не сдѣлала, промолвила несчастная.

— А, а! проклятая! такъ ты не хочешь выгнать нечистую силу, когда тебѣ стоить сказать для этого одно только слово.

И онъ снова бѣшено заметался по комнатѣ съ угрожающими жестами, съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ. Вдругъ онъ замахнулся и три раза ударилъ по лицу молодую женщину.