Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль): Газета "Своими Именами" №6 от 28.09.2010

Читаю дальше: «А ведь Мюнхен уж куда как наглядно показывает, к чему приводит политика соглашательства». А Путин сказал: «Сговор в Мюнхене подтолкнул к разобщению объективных союзников в борьбе с нацизмом, вызвал между ними взаимное недоверие и подозрительность». Ошибаетесь, учитель, если это вы, а не Чубарьян. Во-первых, недоверие существовало и до Мюнхена. Уж куда дальше: Советский Союз, имевший с Чехословакией договор о взаимной помощи, уже двинул войска к границе, чтобы помочь ей в 1938 году, а его при всём этом не пригласили в Мюнхен даже в качестве наблюдателя. Во-вторых, «союзниками» с Англией и Францией в борьбе с нацизмом мы тогда уж никак не были. Совсем наоборот: они делали всё, чтобы побыстрей натравить на нас нацистов. Восемь месяцев при всём оружии и амуниции сидели за линией Мажино и всё ждали, ждали, отлучаясь только в публичные дома. И дождались такой оплеухи от Гитлера, что через три недели взмолились о мире.

«Мы выбрали из двух зол меньшее, - говорится в статье дальше, - Советский Союз мог оказаться перед лицом объединенной атаки и западных стран и фашистской Германии. А в тылу у нас была Япония».

Да, вот западные страны только что названы, а именно в эти дни шли жестокие бои на Халхин-Голе. Как раз 23 августа, когда был заключён пакт, наши войска нанесли сильнейший удар японским агрессорам. Это стало отрезвляющим событием для японцев. Немцы подумали, что японцы - союзник не очень крепкий. А те сочли этот пакт, о котором немцы даже не предупредили их, предательством со стороны Германии. И 13 апреля 1941 года, ничего не сказав немцам, товарищам по «Антикоминтерке», они тоже заключили с нами пакт о нейтралитете.

Тут уместно вспомнить еще и о некоторых обстоятельствах, предшествовавших и сопутствовавших заключению нашего пакта с Германией в 1939 году. Англии и Франции под влиянием общественности своих стран пришлось всё-таки согласиться на наше настойчивое предложение о переговорах для создания системы коллективной безопасности. И вот стороны составили делегации. Нашу возглавил нарком обороны член Политбюро маршал К.Е. Ворошилов, её членами были начальник Генерального Штаба Красной Армии маршал Б.М. Шапошников, нарком и Главнокомандующий Военно-морским флотом Н.Г. Кузнецов и другие высокопоставленные лица. А там? Какие-то полузабытые отставники да служаки второго-третьего ряда. Английскую миссию возглавлял адъютант короля адмирал Р. Дракс, французскую – генерал Ж. Думенк, бывший начальник штаба армии генерала Вейгана во время Первой мировой войны. Это было просто свинство, тем более, обстановка напряженная, время дорого, а британцы предпочли самолёту какое-то морское корыто едва ли не прошлого века, на котором из Лондона до Ленинграда гребли с 5 по 11 августа. Целую неделю!

Но и это не всё. Понятно, что участники такого рода переговоров должны иметь от своих правительств соответствующие письменные документы, подтверждающие их полномочия. Так, на первом же заседании 12 августа обнаружилось, что у бриттов никаких документов нет. Вот представьте себе, допустим, хотя бы Грызлова в бане без удостоверения о том, что он спикер Думы. Ведь полный ноль! Его и не пропустили бы. А тогда адъютант короля сказал: «Если было бы удобным перенести переговоры в Лондон, то он имел бы все полномочия». Климент Ефремович аж расхохотался, как и другие члены нашей делегации:

- Да не лучше ли мне сбегать за вашими документами в Лондон?

Просто цирк! И всё-таки советская делегация согласилась начать переговоры. Как выяснилось уже после войны, у англичан и французов была только одна задача – делать размышляющие лица и тянуть время. Ни договариваться о чем-то, ни подписывать что-то они не собирались. И переговоры не могли закончиться ничем отрадным.

И вот ещё что. Ясно, что такие переговоры ведутся при закрытых дверях. И у нас все двери были плотно закрыты. А в лондонских газетах к удивлению даже самого английского посла Уильям Сидса, входившего в состав миссии, появлялись сообщения о ходе переговоров. И Сидс писал своему министру: «Я, как лицо, ведущее переговоры, оказываюсь в невероятном положении перед Молотовым, когда, например, лондонская газета публикует наши предложения о секретном приложении к договору почти в тот же самый момент, когда я предлагаю это Советскому правительству» («Правда и ложь о Второй мировой войне». М., 1983. С.61). Ну разве джентльмены так себя ведут – как торговки на базаре! Но заметьте: они предлагали нам секретное приложение к договору, а ныне за такое же приложение к нашему договору с немцами без устали клеймят нас.