Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль): Газета "Своими Именами" №24 от 14.06.2011

«Повесть временных лет» далее рассказывает, что в эти годы сильно умножились разбои, явившиеся побочным результатом крещения. Часть тех, кто не принял новой веры, попросту ушла в леса, и дороги стали опасны для проезжих.

Главным было упорное сопротивление новой вере широких народных масс, придерживающихся языческих богов. В христианстве всегда существовало разное отношение к язычеству. И конечно, проще относились к нему те направления, которые не признавали централизованной иерархии. На Руси нетерпимость к инаковерующим, а их хватало на просторах обширного государства, привносилась прежде всего византийским духовенством. В посланиях и поучениях константинопольской патриархии ХI-ХII веков предписываются нормы поведения, решительно отгораживающие православных не только от язычников, но и от всевозможных еретиков, включая «латинов».

В результате противостояния двух религий, как многократно отмечалось в научной, исторической, художественной литературе, на Руси в домонгольский период сложилось своеобразное двоеверие. Суть его заключалась в том, что за язычеством и христианством сохраняются самостоятельные, достаточно обособленные сферы. Основное содержание язычества - обоготворение природы - сохраняется, и на эту область христианство, по существу, не распространяется. Оно приспосабливается к праздникам, отражающим опыт производственной сельскохозяйственной деятельности, пропитывается многими чисто языческими обрядами. К языческим праздникам приспосабливались культы некоторых святых, в частности, вновь вводимых. Вопреки настояниям византийского духовенства христианство на Руси не разрушило локального хозяйственного опыта. Однако в свою очередь христианство овладевает верхним этажом духовного здания. Здесь конкуренция у него была слабой, поскольку государственные институты только что начинали создаваться, а церковная организация, как субъект религиозной идеологии, явилась частью именно этих институтов.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что Россия переняла у Византии не только религию, но и универсальную культуру. Контакты с Византией отнюдь не свелись к единовременному акту крещения. Они продолжали активно развиваться вплоть до падения последней (XV век), а с греко-византийской образованностью и в более позднее время. На протяжении веков культура и образование в России в значительной мере строились по византийскому образцу, что, в частности, ярко проявилось в создании в конце XVII века при непосредственном участии греко-византийских просветителей братьев Лихудов Славяно-греко-латинской академии.

Мощному церковно-духовному, греко-византийскому прессингу противостоял традиционный менталитет русского крестьянина. Российские земледельцы веками оставались своего рода заложниками природы, что способствовало формированию в массе русского крестьянства целого комплекса отнюдь неоднозначных психологических поведенческих стереотипов. В интересных исследованиях менталитета русского народа академик Л.В. Милов ярко показывает двойственность духовного мира крестьянина (См.: Милов Л.В. «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса». - М., РОСС ПЭН, 1998, 573 с.). Тяжёлый, надрывный крестьянский труд несомненно порождал в сознании землепашца идею всемогущества Господа Бога в крестьянской жизни. В крестьянском мироощущении могучая и таинственная природа отражалась с исключительной ясностью и подробностью. Но для организации знаний о ней образа Бога было недостаточно. Сведения о природе усваивались и анализировались крестьянином не на абстрактно-богословском, а на конкретно-бытовом уровне, с точки зрения влияния природных условий на его собственную жизнь. Многообразие и реальность этого влияния неизбежно вели к тому, что общая емкая формула всеохватного господства над миром и людьми Высшего существа, Бога, Вседержителя совмещалась в крестьянском миропонимании с тягой к архаичным дохристианским трактовкам природы, дробящим представления о силах, господствующих над миром.

Поэтому христианизация на Руси весьма своеобразно отразилась на крестьянском менталитете. В русском крестьянине не только «поселился» христианин, но и сохранился язычник. Может быть, селянин даже в большей степени язычник, чем христианин. Необычайно суровые климатические и природные условия, сильное воздействие разного рода противоречивых факторов на результат тяжкого труда порождали «языческую самодеятельность», погружали русского крестьянина в бездонный мир суеверий, примет и обрядов. Реальным итогом всего этого было весьма слабое приобщение русского крестьянина к православной церкви, его минимальное внимание к церкви как к посреднику между ним и Богом. Об этом весьма откровенно писали многие наблюдатели крестьянской жизни ХVIII-ХIХ вв. (А. Болотов, В. Даль и др.). Поэтому не случайно множество помещичьих инструкций приказчикам имений включали строжайшие наказы заставлять крестьян в воскресные и праздничные дни ходить в церковь. В противном случае должны были виновных «бить батоги на мирском сходе нещадно». Вполне очевидно, что без статуса государственной религии, без поддержки государственной машины русская православная церковь не имела бы серьезных шансов обеспечить себе всепоглощающее влияние на крестьянство (эта цель была отчасти достигнута только в первой половине XIX века). Материальной основой усиливающегося влияния церкви явился стремительный рост ее экономического могущества. Еще князь Владимир Святославович установил «десятину» - отчисление десятой части княжеских доходов в пользу церкви. Этот же порядок поддерживался и другими представителями власти. Церкви принадлежали крупные недвижимые имущества, многочисленные села, слободы и даже целые города. Церкви имели большие доходы от церковных служб, от ведения судебных дел, в иных случаях от выполнения общественных функций - например, контроля за торговлей.