Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль): Газета "Своими Именами" №40 от 01.10.2013

А после открытия памятника мадам подошла к Валентине Александровне Твардовский с любезностями: «Какой прекрасный праздник! От души поздравляю вас!» И в ответ услышала: «Праздник был бы гораздо лучше, если бы вы украсили его своим отсутствием». Как! И это в лицо великой вдове бессмертного писателя, труды коего за счёт «Василия Тёркина» сейчас штудируют школьники?

- Бэ-бэ... мэ-мэ...

- Вы же до сих пор переиздаёте «Теленка».

- Но там Александр Трифонович показан таким живым, таким...

- Он там оболган, оклеветан, там грязная карикатура.

Мадам ретировалась за спину эссеиста Салуцкого... А, поди, когда ехала на Страстной или когда возвращалась в своё роскошное имение в Троице-Лыково, шевелилась мыслишка: «А когда же моему бодливому теленку памятник поставят? Он же Нобелевский лауреат, награждён орденом Андрея Первозванного. Кажется, он и знамя победы над рейхстагом водрузил. Когда же? Неужели тоже ждать 43 года?»

Ах, сударыня, это так опасно! Ведь на другой же день взорвут! И кто? Школьники, которым Путин приказал вбивать в голову «Архипелаг». Право...

Я не то ещё сказал бы -

Про себя поберегу.

Я не так ещё сыграл бы!

Жаль, что лучше не могу...

Владимир БУШИН

*С этим нельзя согласиться. Даже по западным данным потери гитлеровцев на Восточном фронте сравнимы с потерями Красной Армии. А если учесть, что в итоге вермахт, люфтваффе и кригсмарине была ликвидированы полностью, то получается, что людские военные потери Германии значительно превышают аналогичные потери Советского Союза.(Прим. ред.)

Генерал–майору Борису Полякову, командиру 4 Кантемировской

гвардейской танковой дивизии

Как живется вам, герр генерал Поляков,

В вашей теплой, с охраной у входа, квартире?

Как жена? Как детишки? Достаток каков?

Что тревожит, что радует вас в этом мире?

Вы довольны ли суммой, отваленной вам

Из народной казны за народные жизни?

Или надо еще поднатужиться нам –

Всей слезами и кровью залитой Отчизне?

А довольны ли ими полученной мздой

Сослуживцы, что били по «Белому Дому» -

Офицеры Ермолин, Брулевич, Рудой?

Или надо накинуть хотя б фон – Рудому?

А повышен ли в звании Серебряков?

Неужели остался в погонах майора?

А его одногодок майор Петраков?

А как вся остальная кровавая свора?

А Евневич, Таманской гвардейской комдив,

Навещает ли вас, боевого собрата?

Вспоминаете с ним, по стакану хватив,

Как в тот день вы громили

народ Сталинграда?

Говорят, горько запил майор Башмаков,

Повредился умом капитан фон – Баканов,

Или это лишь росказни для простаков,

Совесть ищущих даже в душе истуканов?

Сладко ль спится теперь по ночам, генерал,

С боевою подругой в двуспальной постели?

Или слышится голос, который орал:

В плен не брать! Если даже бы сдаться хотели!

Или видится вам, лишь глаза призакрыл,

С выражением смертного страха и боли

Девятнадцатилетний студентик Кирилл

И шестнадцатилетняя Оля?

Вы не стары сейчас, вы пока что нужны,

Но наступит пора – и отправят в отставку.

И захочется вам позабыть свои сны,

Тихо выйти во двор и присесть там на лавку.

А потом захотите и к тем старикам,

Что «козла» во дворе забивают часами, –

Это отдых уму и усталым рукам,

По которому вы стосковались и сами.

Подойдёте, приветливо вскинете бровь,

О желании сблизиться скажете взглядом,

Но на ваших руках вдруг увидят все кровь,

И никто не захочет сидеть с вами рядом.

Может быть, вам при этом не бросят в глаза

Возмущённого, резкого, гневного слова,

Но по лицам как будто метнется гроза,

И поспешно оставят вас, вроде чумного.

Вы возмездье страны заслужили давно,

Вам Иуда и Власов – достойная пара,

Но когда старика не берут в домино,

Это, может быть, самая страшная кара.

Хоть в глаза вас никто до сих пор не корил,

Но какая у вас проклятущая доля!

Ведь стемнеет –

и снова студентик Кирилл

И шестнадцатилетняя школьница Оля…

Вот и всё, что хотел я сказать, генерал.

Это ныло во мне, словно старая рана.

Ты гвардейской дивизии славу продал –

Так прими на прощанье плевок ветерана.

Владимир Бушин

Не день, не два он всё горел, как свечка.

И люди удивлялись: почему?

А там, браток, была… такая печка,