Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

И вдруг, в один прекрасный погожий летний день, «дно Нью-Йорка» неожиданно взрывается. Но почему? Жизнь тут очень далека от буржуазных стандартов, но все вроде бы сыты, и пива хватает всем желающим, и тут даже балы устраивают, где барышни, воровки и проститутки, могут щегольнуть нарядными шалями.

А дело все в том, что федеральная власть провела закон о призыве – и его сочли нечестным. Ярость вызвал не только «налог кровью», который, собственно, нечестным и сочли, но и то, что принципе от него можно было откупиться. Всякий, вытянувший жребий на призыв, мог внести 300 долларов и нанять себе заместителя – ну, хотя бы из числа тех ирландцев, которые только что ступили на американскую землю и еще не имели гражданства. В качестве неграждан они не подлежали призыву, и это доводило местных старожилов, многие из которых голосовали за «ничегонезнаек», просто до исступления.

Местные «ничегонезнайки» сцепились на улицах с ирландцами, началась форменная резня и погромы, в ходе которых, кстати, громились не только питейные заведения и здания, принадлежащие муниципальным властям, но и детские приюты для «цветных». Поскольку в Нью-Йорке считалось, что война с Югом длится и длится только потому, что аболиционисты настаивают на освобождении негров, толпа начала обваливать их в смоле и перьях и вешать на фонарях. Трупы, случалось, еще и поджигали.

Мятеж длился четыре дня и был в конце концов подавлен федеральными войсками, которым пришлось применить даже артиллерию. Общее число жертв в точности неизвестно – оценочно от двухсот и до двух тысяч только убитыми. Верхняя цифра, скорее всего, преувеличение, но точное доказательство невозможно из-за отсутствия внятной статистики.

На предложение создать комиссию по расследованию Линкольн наложил вето. Дело, что называется, замели под ковер – президент посчитал, что не следует нарушать правила, согласно которому « Соединенным Штатам следовало в каждый отдельный момент времени иметь дело только с одним мятежoм… »

В середине июля 1863 года президент Линкольн yже был занят Гражданской войной с отделившимися от США штатами Юга – и затевать расследование мятежа в Нью-Йорке он не хотел совершенно категорически. С другой стороны, он столь же категорически отклонил предложение губернатора Нью-Йорка об исключении города из общих правил. Дело кончилось ничем.

Закон о призыве, как ни странно, в Нью-Йорке в дальнейшем выполнялся.

Для отказа от расследования у президента имелись хорошие основания. Федеральная власть в Соединенных Штатах имела на редкость малый «аппарат правления». B состав кабинета Линкольна входило всего семь министров, включая генерального почтмейстера, и лично у президента имелось два секретаря, которые помогали ему со всякого рода бумажными делами. Никаких местных префектов, готовых выполнять указания президента, в природе не существовало, и единственным механизмом исполнительной власти, который « выполнял приказы центра », была армия.

Нельзя сказать, что этот «административный ресурс» не использовался – отнюдь нет. В штате Кентукки имелось как бы законное гражданское правление, но тамошняя администрация сидела на своих местах только потому, что генерал Эмброуз Барнсайд ввел там военное положение и « сторонников примирения с КША » сажал в кутузку без особых церемоний.

Однако за полвека до описываемых событий один понимающий дело человек, по имени Наполеон Бонапарт, заметил, что штыки представляют собой полезный инструмент, но сидеть на них нельзя.

Штат Миссури в 1863 году представлял собой замечательный пример этой максимы в приложении к войне Севера и Юга. Мало того, что там имелось немало сторонников Конфедерации, которые вели партизанскую войну против сторонников Союза, но еще и «юнионисты» сами раскололись на «консерваторов» и «радикалов». Линкольн однажды обмолвился, что в случае свары между своими следует избегать такого положения, при котором одна из сторон вас все время хвалит, а другая все время ругает, – следует держаться середины. Эта политическая стратегия принесла ему успех во время президентских выборов 1860 года – все враждующие фракции считали его «наименьшим злом», но сейчас, в 1863-м, он был уже президентом, и от него ожидали не причинения «наименьшего зла», а обеспечения «наибольшей пользы».

Так что в результате в штате Миссури Линкольна поносили обе враждующие ветви республиканской партии, и, как он сам говорил, « у меня нет друзей в Миссури ». Даже губернатор-республиканец, съездив в Вашингтон в надежде получить поддержку и не получив ее, сообщил своим сторонникам, что президент «… просто интриган, мелочный и лицемерный …».