Марсель Гране: Китайская цивилизация

Во время периода, описанного в «Чунь цю», Китай не мог наслаждаться миром, ибо ни один царь в столице, ни один князь в крупных государствах не обладал соответствующей Небесному порядку Добродетелью. Однако же, несмотря на насильственные захваты скромных уделов, несмотря на войны между крупными государствами, несмотря на постоянную враждебность Цзинь к Цинь и к Ци, а особенно к Чу, это время познало своеобразное внутреннее согласие. Его поддерживал обычай проведения съездов и заключения межкняжеских договоров. На этих собраниях и при заключении этих договоров почти всегда председательствовали князья Цзинь, удела самого прославленного из гегемонов, к тому же носившие то же фамильное имя, что и Чжоу. Знать добивалась того, чтобы поддерживалось определенное равновесие, основывавшееся на уважении царских прав, на сохранении уже достигнутого положения и некоторой подчиненности князьям Цзинь. Славен договор 562 г.: «Мы все клянемся на этом договоре («мэн»), что мы не будем собирать урожаи, не будем захватывать прибыли («ли»), не будем защищать виновных, не станем укрывать зачинщиков беспорядков; мы придем на помощь тем, кто пострадает от природных бедствий или катастроф, мы проявим сочувствие к тем, кто в беде или несчастии. У нас будут одни и те же друзья и одни и те же враги. Мы поможем царскому дому . Если кто-нибудь нарушит это постановление, то пусть Покровители истинного, Покровители договоров, Достопочтенные горы, Достопочтенные реки, все Боги (гор и холмов), все Боги домов (и городов), все усопшие Цари, все усопшие князья, Предки Семи Семейств и Двенадцати Уделов, пусть эти Боги того уничтожат! пусть покинет того его народ! пусть утратит он (Небесный) мандат, пусть погибнет его род! пусть будет низвергнут его удел!»

Истинный мир, достигнутый мудрым князем, бескорыстным опекуном царской семьи, – вот идеал, который традиция и его биографы приписывают Конфуцию (551–479). Жизнь этого святого завершает период, охваченный «Чунь цю». Конфуций ощущал себя наделенным высшей задачей. Он мог бы ее выполнить, стань он помощником князя и вдохновителем его политики. Но большую часть своей жизни он провел в странствиях от удела к уделу в поисках того, кто сумел бы использовать его талант. Он всем предлагал «следовать правилам Трех династий и вернуть почитание политики князя Чжоу».

Тот сумел упрочить власть нарождавшейся династии Чжоу, добродетель которой надлежало восстановить. Конфуций думал, что «если бы нашелся князь, который был бы способен воспользоваться им, то по завершении двенадцатимесячного цикла у него уже был бы готовый результат; в конце трехлетнего срока было бы достигнуто совершенство». Вера Конфуция в собственное предназначение была абсолютной. Он удивлялся своим неудачам. Даже в наихудшие мгновения он не решался подумать, что его мудрость недостаточна. «Когда достигли совершенной мудрости, – говаривал он, – и остаются без занятия, то стыдно для правителей». История оплакивает неудачу Конфуция, но нисколько ей не удивляется. Похоже, она склонна допустить, что в начале V в. вера в немедленную действенность основывавшейся на соблюдении традиционных правил Добродетели ослабела.

V, IV и III вв. представляются как период анархии и время крупного нравственного кризиса. Большие государства почти полностью завершают поглощение малых уделов. Порядок в обществе более не основывается на традиции и протокольных правилах. Жажда могущества открыто торжествует над заботой о равновесии. Князья больше не знают, что им делать с Добродетелью, престиж которой считается самодостаточным. Наряду с самыми разнообразными формами престижа они добиваются материальных выгод и увеличения могущества. Они склонны к нововведениям и всегда готовы их оправдать либо прецедентами, либо ссылками на софистическую теорию истории. Это тираны.

«Нравы древних царей не были одинаковы… Успех святых людей (древности) достигался благодаря тому, что они правили, не оглядываясь друг на друга. Следовать установившимся законам – это достоинство, но оно не способно поднять человека над его эпохой. Для регламентации современности недостаточно изучения, берущего за основу пример древности. Святой человек, когда это на деле может быть полезно его царству, не будет добиваться единообразия обычаев. Он не будет добиваться единообразия обрядов, если сочтет, что таким способом сможет примениться к обстоятельствам». Так выражался князь (307 до н. э.), желавший перенять одеяния и вооружение варваров. «Он не обсуждает с толпой» свои замыслы великих дел и жажду завоеваний. «Он не дорожит согласием с вульгарным», хотя его целью и остается «достижение совершенной Добродетели». Добродетель продолжает оставаться целью, однако представление о ней примиряется, как говорят, с революционным духом.