Коллектив авторов: Литературоведческий журнал №38 / 2015

В таком случае у Сервантеса было достаточно времени, чтобы за 1613–1614 гг. (да еще с захватом января 1615-го) написать практически две трети Второй части и переработать роман насквозь, начиная с первой главы, не теряя из виду одну из новых целей – полемику с Авельянедой.

Так, почти вся восьмая глава Второй части занята разговором Дон Кихота и Санчо, в котором сконцентрированы основные сервантесовские возражения Авельянеде:

– породившая ЛК зависть, которая «ничего не таит в себе, кроме огорчений, ненависти и злобы» (86);

– искажение в ЛК образа Санчо, который, помимо того что грязнуля и обжора, выставлен плутом, в то время как он, в собственной (сервантесовской!) оценке, «хоть и плутоват, зато… простоват», и простота его – «от природы» (86), т.е. он – сказочно-фольклорный «дурак», а вовсе не пикаро;

– приписывание Дон Кихоту жажды земной славы, хотя он радеет «о славе вечной» (88), и, наконец, принижающее рыцарство противопоставление рыцарскому подвигу – подвиг монашества, в чем Дон Кихот (как и его творец) с Авельянедой спорить не смеет, но готов отстаивать равнозначность и равноценность обоих путей (рыцарства и монашества), по которым «Господь приводит верных в рай» (91).

Признавая правоту ученых, включающих в свои реконструкции не дошедшие до нас рукописи, не обязательно присоединяться к их идентификациям личности человека (или группы лиц), скрывшегося (скрывшихся) под псевдонимом «Авельянеда». Так, А. Мартин Хименес, на сей раз следуя за М. де Рикером, во множестве публикаций убежденно доказывает, что под псевдонимом «Авельянеда» скрылся однополчанин Сервантеса солдат Хименес де Пасамонте (1553 – после 1613), также участвовавший в битве при Лепанто, как и Сервантес, но позднее (в 1584 г.) оказавшийся в турецком плену, где провел 18 лет, и написавший по возвращении в Испанию свою автобиографию, о существовании которой Сервантес, несомненно, знал 22 22 Вероятно, он встречался с Пасамонте во время посещения Мадрида в августе – октябре 1594 г. или в начале 1595 г., когда и смог познакомиться с его автобиографией, распространявшейся в рукописи (опубликована впервые в 1922 г.). Однако остается весьма сомнительным, что Сервантес знал второй, расширенный вариант сочинения Пасамонте, законченный к 1605 г. : в Первой части автор ДК изобразил Херонимо де Пасамонте в обличье каторжника под именем Хинеса де Пасамонте (I, XXII), а во Второй – в личине одноглазого «Маэсе Педро», владельца кукольного театра и хозяина обезьянки-предсказательницы – как и ее «хозяин», связанный с нечистой силой 23 23 О «дьявольской» (а, точнее, тристерской) природе «Маэсе Педро» см.: Redondo A. De Jinés de Pasamonte a Maese Pedro // Redondo A. Otra manera de leer el Quijote. – Madrid: Castalia, 1997. , она может знать только настоящее. Как нам представляется, эпизоды, в которых фигурирует Хинес де Пасамонте, свидетельствуют о двойственном отношении Сервантеса к бывшему сослуживцу: отчужденно-враждебном в Первой части (особенно в ее второй редакции, где Пасамонте изображен как вор, похитивший осла Санчо) и – что выглядит явно странным в контексте гипотезы о Пасамонте как авторе ЛК – снисходительно-примирительном во Второй (Дон Кихот возместил кукольнику нанесенный ему ущерб, после чего «все в мире и согласии поужинали за счет Дон Кихота, коего щедрость была беспредельна» (II, XXVI, 265) 24 24 Здесь и далее «Дон Кихот» в переводе Н.М. Любимова цит. по изд.: Сервантес Мигель де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. I–II. – М.: ЭСКМО, 2010. Цитируемые тома, главы и страницы указаны в тексте статьи. . Основное же неустранимое препятствие для отождествления Хинеса (Херонимо) де Пасамонте с автором ЛК – бросающееся в глаза стилевое несходство автобиографии де Пасамонте и «Второго тома»: автобиография – довольно корявый документальный отчет о пережитом, написанный, хотя и знающим латынь и владеющим итальянским, но не очень образованным человеком, а сочинение Авельянеды – в любом случае – литературное произведение, свидетельствующее не только о всесторонней начитанности его автора (или авторов, о чем – речь впереди), но и о его (или их) причастности к литературной жизни того времени.

Как справедливо указывает Дж. Иффланд 25 25 См.: Iffland J. De fiestas y aquafiestas: risa, locura e ideología en Cervantes y Avellaneda. Op. cit. , судить о литературных достоинствах сочинения Авельянеды следует, сравнивая его не с романом Сервантеса (мало кто из современников творца «Дон Кихота», да и не только, это сравнение мог бы выдержать!), а с той прозой, которая в XVII столетии составляла литературный фон сервантесовского творения. За вычетом «Гусмана де Альфараче» Матео Алемана, прозы Кеведо и «Критикона» Грасиана, ЛК не хуже (если не лучше) большинства так называемых «романов» первой половины XVII в. – «плутовских», пасторальных, «византийских», равно как сатирико-дидактических и фантастических «диалогов», сборников новелл, а также житий святых, составлявших 90% печатной беллетристической продукции…