Геннадий Красухин: Путеводитель по судьбе: От Малого до Большого Гнездниковского переулка

Остановить его было некому.

Бог попустил ему властвовать четырнадцать месяцев, причём чуть ли не полгода он правил, лёжа на больничной койке. По сути, ничего из того, что замышлял, Андропов сделать не успел. Успел только протолкнуть в секретари ЦК Егора Кузьмича Лигачёва.

Ну, а его преемник, бывший брежневский холоп Черненко, во всём подражавший хозяину, немедленно разжал тиски. Дышать стало полегче, снова заговорили о разрядке, хотя и засквозили слухи о возвращении Волгограду имени Сталинград, на что никак не решался Брежнев.

Смертельно больной Черненко, просидевший на троне ещё меньше Андропова и, кажется, только для того, чтобы быть похороненным на Красной площади, не оставил собственного следа в истории. В отличие от Андропова, первого чекиста на престоле, успешно разворачивавшего страну к ледяному периоду сталинизма.

Он похоронил любые надежды на демократическое обновление. Верящие ему и в него люди не понимали, что человек, возглавлявший такую убийственную организацию, как КГБ, демократом или либералом быть не может.

Это понял Вадим Викторович Бакатин, который, придя на должность председателя КГБ, сказал, что эту организацию нельзя реформировать, её следует упразднить.

Ельцин ему не поверил, Бакатина заставили уйти, а на его место последовательно сажали выходцев из органов, неизменно заявлявших о необходимости и возможности их реформирования.

Последним директором Федеральной службы безопасности (так стали именовать КГБ после развала СССР) при Ельцине стал Путин. Его он и назначил своим преемником.

Неделю назад в Центральном доме актёра состоялась презентация проекта Бенедикта Сарнова «Сталин и писатели». В рамках этого проекта Сарнов выпустил две книги и пишет третью.

На презентации говорили не только о несомненном художественном даре Сарнова, о редчайшем его умении группировать и анализировать документы, которым владеет не всякий профессиональный историк. И не только о том, какими живыми, своеобразными предстают в книгах Сарнова известнейшие писатели, по-разному проявляющие себя в отношениях со Сталиным. Говорили на презентации и о том, что Сарнову удалось воссоздать во всей полноте страшный колорит сталинской эпохи и вздыхали о том, как достучаться до сердец молодёжи, которая не читает книг. Вспоминали, что нынешние власти вбивают в головы молодым представление о Сталине как об успешном менеджере, допустившем, правда, некоторые ошибки в управлении страной. Подчёркивали, что сталинскими ошибками сейчас именуют то, что совсем ещё недавно уверенно называли преступлениями.

Всё это так. Книги Сарнова действительно замечательные. Но вот выступает мой друг, старый лагерник Марлен Кораллов, и обрушивается на либеральных историков: «Пишут, что Ленин и Сталин – дурачьё. Но я не могу в это поверить». Выступает Бен с ответным словом. Он тоже, оказывается, не одобряет попытки представить Сталина неумным человеком. И я – в недоумении. Что такое умный человек? Понятие это собирательное, включает в себя много сторон. Но при этом не обходится без решающей: умный человек умеет слушать других. Он не допускает мысли, что вообще умнее всех на свете. Поэтому он способен прислушиваться к чужим мнениям. Он не пренебрегает хорошими советами. Не игнорирует возможности другого взгляда на ситуацию. Свойственно это тирану? Ни в коем случае! И совершенно не важно, любил ли он читать, смотреть кино, слушать бетховенскую «Апоссионату» или восхищаться картинками, вырезанными из «Огонька». Важно, что он приучил подданных не только не высказывать своего мнения, но стараться предугадать его, тиранское, которое, как правило расходилось с разумным постижением мира.

Сарнов напомнил присутствующим слова покойного своего друга критика Аркадия Белинкова о том, что глупость это не отсутствие ума; это такой ум.

Но я помню, в связи с каким текстом родился у Аркадия этот афоризм. Он вспоминал ловкого и изворотливого учителя танцев Раздватриса из «Трёх толстяков» Юрия Олеши и вторил писателю, который комментировал любовь своего героя к богачам, к их деньгам в том духе, что по-своему Раздватрис был не глуп, но по-нашему глуп.

Так что «такой ум» в книгах ироничнейшего Сарнова проявляют, скорее, некоторые писатели. Например, Маршак, который весьма цинично ответил Бену, дивившемуся, для чего было Маршаку придумывать гнусные стихотворные подписи под карикатурами Кукрыниксов или Б. Ефимова в «Крокодиле» или в «Правде», для чего было в той же «Правде» обличать дядюшку Сэма или выливать ушаты грязи на придуманных Сталиным врагов. «Без этого не было бы того», – лукаво повёл головой Маршак. «Того» – это детских стихов, взрослой лирики, переводов из Бёрнса или из английской народной поэзии. Стихи и переводы хороши, что и говорить. Порой чудесны. Но стоила ли игра свеч? Мне скажут, что в той удушающей атмосфере Маршак проявлял себя реалистом. С этим я спорить не буду. По-разному ведут себя и герои книг нового проекта Сарнова в своих отношениях с диктатором, по-разному демонстрируют ему порой «такой ум», – чтобы иметь возможность печататься, а чаще всего, чтобы просто выжить. Но со Сталиным вообще никто не мог предвидеть, в какую сторону повернёт его прихотливая мысль. Чего ожидать при обсуждении того или иного произведения, явления или человеческого поступка.