Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков

Ил. 11. Оборот фотографии с дарственной надписью Н. Русанову от Ф. Соукупа. (НИОР РГБ)

Ил. 12. 80-летие Т.Г. Масарика. 7 марта 1930 г., Пражский Град (НИОР РГБ)

Другая фотография, не менее ценная, фиксировала 80-летний юбилей господина президента в Пражском Граде 7 марта 1930 г., на которой Ф. Соукуп, в окружении чешской политической элиты, стоял возле президента Т.Г. Масарика (Ил. 12).

По свидетельству источников, Россия для Т.Г. Масарика особенно в периоды острого политического напряжения (например, эпопея с рукописями-фальсификатами и др.) стала своеобразной отдушиной. Так сложилось, что уже во второй половине 1880-х гг., по рекомендации Э.Л. Радлова, Масарик был весьма радушно принят российским ученым и интеллектуальным миром. Он стал заграничным членом российских научных обществ, в частности Московского философско-психологического общества при императорском Московском университете и исторического общества при Петроградском университете. В Московском обществе он значился как Фома Осипович Масарик, профессор Чешского университета в Праге.

Масарик в России производил на многих собеседников достойное и весьма глубокое впечатление (не исключая и Л.Н. Толстого). Видимо, этому способствовали не только интеллект Масарика, но в определенной мере и его исключительные внешние данные, придававшие, несмотря на довольно хмурое выражение лица, его личности своего рода харизматический оттенок. Эта импозантность личности Масарика, излучавшей особый внутренний жар, особенно в процессе общения, отражена на страницах тогдашней русской прессы.

Даже Л.Н. Толстой в ходе троекратного визита к нему Масарика подметил особый шарм и близость духа его личности, но и высоко оценил его как ученого-социолога в связи с известным трудом «Самоубийство как массовое явление современной цивилизации», который получил эпитет «прекрасного» труда. Для Масарика-ученого такая оценка в России его научного творчества была своеобразным бальзамом на душу.

Права петроградская исследовательница И. Порочкина [514], отметившая взаимное влияние двух мыслителей друг на друга. Однако это влияние не стоило бы видеть лишь в их последовавшем отказе от употребления вина. Существенной заслугой Т.Г. Масарика следует считать, прежде всего, то, что он (а затем и личный врач великого писателя Д. Маковицкий) открывал Л.Н. Толстому существовавший в Австро-Венгрии славянский мир (в том числе чехов и словаков), о котором долгое время, как выясняется, тот почти ничего не ведал. В результате этих встреч и бесед отношение Толстого к малым славянским народам стало более сочувственным, особенно в 900-е гг. К концу 900-х гг. Л.Н. Толстой подчеркивал, что узнал таких интересных людей, как славяне, и в июне 1910 г. направил даже проходившему в Софии съезду всех славянских народов специальное приветственное письмо. В нем он отмечал, что единение людей является самым серьезным делом человечества. Несмотря на свое отрицание «расового патриотизма» в смысле своего рода обособления славянства, он подчеркивал, что собравшиеся на славянском съезде люди «все-таки ближе мне, чем люди других народов».

Прежде всего благодаря усилиям своего личного врача и влияния таких выдающихся деятелей, как Т.Г. Масарик, Л.Н. Толстой стал проявлять живой интерес к культуре и судьбам малых славянских народов в Австро-Венгрии, и Европе в целом. В Ясную Поляну на рубеже веков стекались многочисленные паломники «за мировой вечной истиной». Ее глашатаем и стал Л.Н. Толстой. Здесь, кроме Т.Г. Масарика (и осевшего затем словака Д. Маковицкого), из чехов побывали К. Крамарж, З. Неедлы и многие другие представители чешской и словацкой интеллектуальной элиты.

Подобно Д. Маковицкому, оставившему после себя многотомный труд «У Л.Н. Толстого», Т.Г. Масарик в своей «России и Европе» стал своего рода одним из последних летописцев уходящего духовного мира не только Ясной Поляны, но и России в целом.

Уже в первый и второй приезд в 1887–1888 гг. Масарика влекло не только стремление приобщиться к славе великого русского мыслителя, чтобы таким образом войти в анналы истории, но бесспорно, им двигало намерение как можно ближе, из первых рук, познать оригинальный духовный мир Толстого, и, во-вторых, разгадать всегда волновавший его феномен того времени: почему писатель пользовался у тогдашней европейской молодежи и особенно студенчества (окружавшего любовью и Масарика) такой просто потрясающей популярностью. Лучшие знатоки творчества Л.Н. Толстого (да и Т.Г. Масарика), к каким относился без сомнения чешский литературовед, дипломат Й. Горак (1884–1975), не случайно подчеркивали весьма благотворное влияние великого русского писателя на умы центрально-европейской, и в особенности славянской молодежи. При этом Й. Горак в своих суждениях опирался на текст лекции Т.Г. Масарика, по горячим следам после своего третьего визита в Ясную Поляну опубликованной им в Праге в ноябре 1910 г. [515].