Сергей Алексеев: Декабристы

- Ты - того... А? Снова пьян?!

- Никак-с нет.

- Ступай-ка сюда.

Уклейка шагнул.

- Дыхни!

Дыхнул жандарм. Видит исправник - верно, не пьян Уклейка.

- Ну, ну, так что ты видел?

- Пушки видел. Ядра видел, - твердил Уклейка. - Порох в мешках. Фитили для запала.

Исправник всё ещё с недоверием смотрел на жандарма, однако спросил:

- Где? У кого?

- У него, - зашептал Уклейка. - Рядом с домом, в амбаре.

Всё было ясно. Речь шла о декабристе, бывшем подполковнике Андрее Васильевиче Ентальцеве. Отбыв каторгу, Ентальцев жил на поселении в городе Ялуторовске.

- Да-с, - протянул исправник, а сам подумал: "Молодец Уклейка. Всё совпадает. Не зря и начальство о том говорило".

Как раз в это время предполагалось, что Сибирь посетит наследник русского престола, будущий царь Александр II. Наследник должен был проехать и через Ялуторовск. Предупредили об этом исправника, а заодно и о том, чтобы зорко следил за городом. Прежде всего за ссыльными декабристами. (Кроме Ентальцева, здесь жили Якушкин, Пущин и Оболенский.) Чтобы был начеку. Не убавилось, мол, у злодеев мятежного духа. Всякое может быть.

В ту же ночь, взяв отряд военного караула, исправник окружил дом и амбар Ентальцева.

Наставлял:

- Тише, чтоб взять живьём!

- Раз будет стрелять из пушек, не разбегайся. Падай на землю, ползи пластом.

Крадутся солдаты к амбару. Вдруг раздался какой-то шорох - то ли в амбаре, то ли за ним.

- Ложись! - закричал исправник.

Упали солдаты на землю.

- За мной!

Пополз исправник, за ним солдаты.

Снова раздался шорох.

- Замри!

Замерли все. Уклейка лежит, трясётся. Пролежали минуту, две, снова исправник сказал:

- Вперёд.

Поползли солдаты, как снова шорох.

- Стреляй! - закричал исправник.

Пульнули солдаты в амбар по двери. Тут же вскочили в рост. Помчались к амбару. Выбили с ходу дверь.

Осмотрели амбар - два ржавых старых лежат лафета, труба от самовара, шары от крокета, мешок с овсяной крупой. Фитилей никаких, конечно, не видно. Даже нет на них ничего похожего.

Вдруг снова в амбаре шорох.

- Ложись! - закричал исправник.

Упали на пол солдаты.

"Мяу", - раздался кошачий писк.

- Ты что же, - кричал исправник на Уклейку, - шутки шутить изволишь? Ну, где твой порох, где ядра, пушки?

- Да тут они были, тут в щёлку я видел, - уверяет жандарм. - Были, были. Вот тут стояли. Доложу вам - нюхом учуял мятежный дух.

- Нюхом, - ругнулся исправник. - Не в щёлку смотри, болван, а в душу. Вот где мятежный дух.

ДЕВЯТЫЙ ВАЛ

Стояла весна. С окрестных сопок сбежали ручьи. Загомонили, закричали криком весёлым птицы. С востока, с Тихого океана подул ветер, понёс тепло.

Идёт Николай Бестужев по привольной сибирской степи. Небо синее-синее. Чиста и прозрачна даль.

Идёт Бестужев. Мысли его о друзьях, о России. Много минуло лет. Спят в могилах друзья боевые. Но не о прошлом, о том, что было, - о том, что будет, думает декабрист.

Россия, Россия. Нет крепостных в России. Равен один одному.

Идёт Бестужев по привольной сибирской степи. Ветер бьёт в щёки. Палит в лицо. Мысли его о друзьях, о России. Много минуло лет. Но не о прошлом, о том, что было, - о том, что будет, думает декабрист.

Россия, Россия. Нет на престоле царей в России. Да и сам-то престол в музее.

Идёт Бестужев по привольной сибирской степи. Мысли бегут, как реки. Память оковы рвёт. Но не о прошлом, о том, что было, - о том, что придёт, что непременно будет, думает декабрист.

Россия, Россия... Не в стонах, не в криках лежит Россия. В весеннем стоит цвету.

Царь разгромил декабристов. Сгноил в Сибири. Лишь через тридцать лет, уже после смерти царя Николая I, декабристам разрешили вернуться с каторги. Дожили до этого времени всего лишь несколько человек.

Декабристы погибли. Но не стихла борьба в России. На смену одним героям, как волны в открытом море, девятым валом пришли другие.

Всё теснее, теснее ряды борцов.

И вот уже гремит выстрел в царя в Петербурге у Летнего сада.

И вот снова в страхе живут дворцы.

И вот уже бомба летит в царя.

Но это было другое время. И об этом другая книга.