Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Опасались французы экономической мощи Германии. Поэтому всячески содействовали — везде, где это было возможно, — передаче немецких территорий со значительным ресурсным и промышленным потенциалом под власть других государств, прежде всего Польши и Чехословакии.

Интересы военной стратегии, как их тогда понимали французы, доминировали над заявленными союзниками принципами мирного урегулирования. Так, маршал Фош требовал, чтобы стратегические соображения предопределяли все решения Мирной конференции по вопросу об установлении границы Германии как на востоке, так и на западе. «Вся Силезия и город Данциг, — настаивал Фош, — должны были быть переданы полякам независимо от желания населения» [98] ПМД, т. 1, с. 337. .

Не испытывали французы никаких сомнений и тогда, когда вставал вопрос о включении в состав Польши территорий на востоке — с украинским, белорусским, литовским населением. Ведь это тоже укрепляло их протеже.

Что до расширения Польши на восток, то в те годы вынашивались планы интервенции против Советской России. Например, маршал Фош выдвигал «план широкого наступления на Советскую Россию финнов, эстонцев, латышей, литовцев, поляков, чехов, русских, то есть всех народов, живущих на окраинах России, под военным руководством союзников. Польша должна была стать основной базой этих сил» [99] ПМД, т. 1, с. 319. .

Польшу, таким образом, во Франции рассматривали как антисоветский плацдарм, и, соответственно, способствовали расширению этого плацдарма и продвижению его вглубь бывшей российской, а на тот момент — советской территории. Все, что могла оторвать Польша от Советской России, усиливало (военно-стратегически, экономически, демографически) первую и ослабляло вторую.

Наконец, «великую Польшу» рассматривали в качестве мощного «буфера» между Германией и Россией — опасаясь возможного сближения этих стран и образования ими военно-политического континентального альянса. Польша становилась важнейшим звеном санитарного кордона (франц. cordon sanitaire) союзников, даже двух — антигерманского и антисоветского.

Как отметил Ллойд Джордж, воочию наблюдавший усилия французов на указанный счет, «Франция пыталась создать могущественные государства на восточных и южных границах Германии, которые были бы обязаны своим возникновением и своей безопасностью только покровительству Франции. Поэтому создание великой Польши было одним из основных стремлений французской военной стратегии» [100] ПМД, т. 1, с. 270. .

Последний тезис следует отметить особо, ибо к нему придется вернуться, когда будем вести речь о 30-х гг. и переходу Польши на прогерманские позиции. Своим образованием — в том виде, в каком она получилась по итогам территориального переустройства на руинах павших империй, Польша действительно была обязана покровительству Франции. Но главное — попадала в зависимость от французской военно-политической поддержки в будущем. Ибо самостоятельно поляки не могли удержать территории, оторванные в их пользу от Германии и России. Польша, таким образом, самой своей природой должна была в дальнейшем проводить профранцузскую внешнеполитическую линию, нацеленную на усиление позиций Франции на континенте, и прежде всего — в отношении Германии как наиболее пострадавшей в ходе передела и более всех движимой идеями реваншизма (в которых имманентно были заложены и территориальные претензии к Польше).

Французы пребывали в уверенности, что движимая чувством благодарности Польша всегда и во всем будет верным и преданным союзником Франции. «Считалось, что на Польшу, Бельгию, Чехословакию и Румынию Франция при всех затруднениях в будущем может положиться как на верных союзников. Поэтому, как формулировал Жюль Камбон (генеральный секретарь МИД Франции. — С. Л. ), „всякое сомнение должно решаться в пользу этих дружественных государств против фактического и потенциального врага“» (ПМД-2, с. 190). «Цинизм французской дипломатии, — указывает Ллойд Джордж, — никогда не проявлялся так ярко, как в отношении французов к польской развязности» [101] ПМД, т. 1, с. 271. . Ну а последние, как говорится, и рады стараться.

Исходя из подобного толка представлений о Польше как о верном союзнике, представители Франции на конференции при всяком удобном случае решали вопросы в ее пользу, не считаясь ни со справедливостью, ни с прочими вильсоновскими принципами: «французы упорно, хотя и не всегда дальновидно, старались учитывать возможную группировку держав в будущей войне; в каждом отдельном случае они непременно хотели усилить своих возможных друзей и ослабить своих вероятных врагов» [102] ПМД, т. 2, с. 134–135. . Подобный подход не особо и скрывался. Для иллюстрации такой позиции Ллойд Джордж процитировал одно из заявлений французского представителя в межсоюзной комиссии: «когда приходится выбирать между союзной и враждебной страной, комиссия, как бы сильно она ни стремилась к законной справедливости и беспристрастию, должна без колебаний решать дело в пользу союзника» [103] ПМД, т. 2, с. 135. .