Виталий Бессонов: Тарутинское сражение

А. Каращук. Генерал от инфантерии М.А. Милорадович, 1812 г.

Дело доходило до того, что они охраняли назначенный им пункт до прибытия его отрядов, чтобы там ничего не случилось». Кроме того, казаки убеждали Мюрата в том, что они больше не хотят воевать против войск Наполеона, отказываются по ним стрелять и в ближайшее время намерены покинуть русскую армию. Сообщив в присутствии начальника Главного штаба Л.А. Бертье (князя Ваграмского и Невшательского) подробности обхождения казаков с Мюратом, Наполеон спросил Коленкура, что он по этому поводу думает. «Что над неаполитанским королем издеваются», — был его ответ. Наполеон и Бертье были вполне согласны с этим мнением [27] Коленкур. С.145, 155. О казаках см. также: С.136, 156–157. .

Подобным образом отношения между Мюратом и казаками описывает и Сегюр. «Русские начальники, — свидетельствует главный квартирмейстер, — ничуть не высказывали к нему (Мюрату — В.Б. ) отвращения; напротив, они осыпали его знаками внимания, поддерживавшими эту иллюзию. Он мог командовать их караульными, точно французами. Если ему нужно было занять какое-нибудь место, они немедленно уступали ему». Казачьи командиры убеждали Мюрата, что они подчиняются только тому, кто царствует в Москве, и старались внушить начальнику авангарда свое нежелание сражаться против него. «Он зашел так далеко, — вспоминал Сегюр, — что Наполеон, читая его письмо, однажды воскликнул: „Мюрат, король казаков? Что за глупость! Людям, которые всего достигли, могут приходить в голову всевозможные идеи!“» [28] Сегюр. С. 151. Это повествование Ф. де Сегюр отнес к периоду пребывания русских войск в Тарутинском лагере, хотя представленные в нем описания событий больше подходят ко времени следования авангарда за русскими армиями по дороге на Рязань. Помимо явных параллелей с мемуарами Коленкура, обращает на себя внимание то обстоятельство, что в Тарутинский период уже изменился тон общения между противниками. При встрече на аванпостах, русские больше говорили о своей решимости продолжить войну, а не усыпляли неприятеля словами о желанном для всех мире (см. например: Вильсон. С.71, 162). Об этом же пишет и сам Сегюр (Сегюр. С. 152). .

Сложившееся в авангарде положение дел, когда взаимная любезность неприятелей пришла на смену грому орудий, оказало важное влияние на успех отвлекающего маневра. 17 сентября, во время движения русских армий к Подольску, Кутузов предписал Милорадовичу выступить на следующий день до рассвета вслед за войсками на Серпуховскую дорогу и встать впереди Подольска, в селе Знаменском. «Движение всего вашего ариергарда, — писал Кутузов, — должно быть так скрытно в ночи сделано, чтобы ни малейшего следа на фланговой нашей дороге неприятель не открыл, но желательно, чтобы неприятель сим движением остался в недоумении». Кроме того, главнокомандующий указал Милорадовичу оставить на Каширской дороге в селе Ям (Юм) 7-й корпус Н.Н. Раевского для прикрытия фланга, а на Рязанской дороге, на месте арьергарда, один полк казаков, «которые отступить должны, когда неприятель их к тому принудит, и то по Рязанской дороге, которые потом могут опять присоединиться к армии тогда, когда неприятель откроет их фальшивое движение» [29] Кутузов. 4.1. С. 240–241. . В соответствии с распоряжением Кутузова 18 сентября арьергард Милорадовича оставил дорогу на Рязань, которую с этого момента прикрывали лишь иррегулярные полки под командованием полковника И.Е. Ефремова [30] В приказе М.И. Кутузова от 2 октября 1812 г. указано, что в составе отряда полковника М.И. Ефремова находились донской казачий полк И.И. Андриянова 2-го, Симферопольский конно-татарский и 1-й башкирский полки, которые 26 сентября нанесли сильное поражение неприятелю, взяв в плен 500 человек (ВУА. Т. 18. С.95). Вероятно, именно первые два полка были оставлены 17 сентября с Ефремовым на Рязанской дороге, а 1-й башкирский полк в ночь на 17 сентября был направлен наблюдать дорогу на Серпухов, где он находился до 24 — 25 сентября. Этот полк мог быть направлен на усиление отряда Ефремова и вместе с двумя другими полками принять участие 26 сентября в атаке неприятеля у села Вышневского (Вишняково) (ВУА. Т.18. С.33, 74, 82; Кутузов. 4.1. С.237, 240, 270, 337–339). . Они находились на этом направлении, играя роль аванпостов несуществующего арьергарда и отвлекая на себя внимание противника. В свою очередь неприятельский авангард, следовавший по Рязанской дороге за арьергардом Милорадовича, а затем — за конницей Ефремова, продолжал занимать позиции, оставляемые русскими армиями, не подозревая, что на этом направлении с 17 сентября никаких войск уже нет. Более того, видя безостановочное отступление армий Кутузова, Мюрат посчитал возможным дать отдых своим войскам, а сам отправился в Москву. Наблюдение за русскими было возложено на графа империи О.Ф. Себастьяни [31] Fain. Р. 109; Chambray. Р. 148; А. де Коленкур в своих мемуарах пишет, что Мюрат приезжал в Москву один раз, встретился с императором и утром следующего дня вернулся к авангарду (Коленкур. С. 154). Ф. де Сегюр свидетельствует, что Мюрат был в Кремле у Наполеона вечером 16 сентября (Сегюр. С. 136). .