Борис Соколов: Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб

Гитлер, предавая арестованных беспощадному так называемому Народному суду, заметил:

«На этот раз я расправлюсь с ними безо всякого. Эти преступники предстанут не перед военным судом, где сидят их пособники и где затягиваются процессы. Они будут вышвырнуты из вермахта и предстанут перед Народным судом. Они не получат честной пули, а будут повешены как подлые изменники! Суд чести вышвырнет их из вермахта, и тогда можно будет судить их как гражданских лиц, так что они не запятнают престижа вермахта. Судить их следует молниеносно; не позволять им произносить никаких речей. И приводить приговор в исполнение в течение двух часов после его вынесения! Их следует вешать тут же без всякой жалости. И самое главное – не давать им времени для длинных речей. Ну, Фрейслер (председатель Народного суда. – Б. С.) уж об этом позаботится. Это – наш Вышинский».

Фюреру импонировал опыт советской «скорорасстрельной» юстиции 1930-х годов.

Опубликовавшую речь Гитлера 20 июля власовскую газету «Доброволец» редактировал тот самый Г. Н. Жиленков, имя которого фигурирует в протоколе допроса Таврина в деле о попытке покушения на Сталина. В редакционном комментарии, озаглавленном «Рука убийц отведена», по поводу неудавшегося заговора Жиленков верноподданнически клеймил Штауффенберга и его соратников:

«Жалкие твари хотели воспротивиться Провидению. Обезумевшие, неспособные мыслить, они решились на поступок, который, в случае его удачи, принес бы не только немецкому народу, но и всему цивилизованному миру безграничное несчастье (цивилизованный мир был совсем иного мнения. – Б.С.).

Нас пока не интересует, кто стоит за этими преступниками, подкуплены ли они были или уговорены. Для нас только важно установить, что нашлись негодяи, готовые на это преступление… История учит, что всегда и при всех обстоятельствах находились люди, преступный инстинкт или болезненное честолюбие которых делало их орудиями либо их порочного характера, либо их вдохновителей. Народы Франции, Англии, Америки, России и ряда других государств знают на своем опыте о подобных преступлениях и о связанных с ними последствиях (здесь бывший секретарь райкома партии имел в виду революции и террористические акты, столь роковые в истории этих стран. – Б. С.). Преступное знамя, под которым стояли покушавшиеся на жизнь фюрера, не имеет ничего общего с той непоколебимой законностью истории, которая рождает все великое путем жертв и страданий…

Мы, русские люди, ставшие на совместную борьбу против врагов культуры и цивилизации, большевиков и плутократов, счастливы, что вождь европейской освободительной борьбы Адольф Гитлер может продолжать свою историческую миссию. Мы знаем, что рука человека не в состоянии задержать развитие того, что решает высшая справедливость. И мы знаем также, что наша совместная борьба приведет к освобождению нашей любимой Родины, нашего великого русского народа, все чаяния которого устремлены на час его освобождения…

Адольф Гитлер покажет и нам путь к счастливому будущему. В уверенности этого мы приносим вождю общеевропейской освободительной борьбы наше искреннее и радостное приветствие. Да здравствует русско-немецкое боевое содружество!»

Власова, Жиленкова и других руководителей РОА можно понять. Ведь они находились в самом тесном контакте со многими из заговорщиков, в частности, с самим Штауффенбергом и полковником бароном Фрейтагом фон Лорингофеном, покончившим с собой через несколько дней после покушения. Власовцы могли всерьез опасаться, что и их притянут к заговорщикам со всеми вытекающими отсюда драматическими последствиями. Вот и заверяли – тактический ход – немцев в своей полной лояльности и выказывали восторг по поводу чудесного спасения Гитлера, ненароком, правда, выдавая свой страх перед тщательным расследованием связей Штауффенберга и его друзей:"… нас не интересует, кто стоит за этими преступниками». В интимном же кругу Власов отзывался о Гитлере совершенно по-другому. Например, одному из немецких офицеров связи Сергею Фрелиху он говорил: «Как это могло случиться, что немецкий народ бежит за этим злым карликом! Ведь я этот народ ценю и почитаю и представлял его моим офицерам как образец храбрости, мужества, сознания долга и работоспособности». Двух диктаторов, Сталина и Гитлера, Андрей Андреевич справедливо ставил на одну доску:

«Оба правят железной рукой, оба нуждаются в помощи опытнейших осведомительных и карательных органов, оба используют слабые стороны человеческой души, оба распространяют чувство страха, из-за чего никто не смеет высказать властелину критическое мнение. Поэтому они окружены оппортунистами-подхалимами и потеряли реальное представление о происходящем. Особенно роковым это становится в военной области. Из этих двух преступников Сталин, без сомнения, умнее и значительно опаснее, поэтому против него в первую очередь надо вести борьбу. Если мне удастся для этой цели заручиться помощью другого преступника, то я уверен в успехе не только в борьбе со Сталиным, но и в последующем неизбежном конфликте с Гитлером».