Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

В Кельне Хайд соединился с своими близкими. Пока он был в Париже, его семья, получая некоторые средства от Марии Оранской, перебралась из Антверпена в Бреду. Теперь, когда дочь Анна стала фрейлиной Марии, ничто не мешало переезду в Кельн. Во время пребывания двора в Кельне в королевской семье произошел очередной острый скандал, касавшийся веры. Когда во Францию прибыл отпущенный из Англии младший сын Карла I Генри, герцог Глостерский, воспитанный как протестант, Генриетта Мария решила, что он должен стать католиком, в будущем кардиналом римской церкви. Хайд писал, что лишь дважды видел своего короля в ярости, и впервые, когда Карл узнал об этом. Хайд вел себя осмотрительнее, он предложил отправить в Париж Ормонда, который убедился, что Генри твердо придерживается протестантских убеждений, и уступить пришлось Генриетте Марии. В декабре Генри покинул Париж. Позиция Карла II по этому вопросу стоила ему обещанной папской субсидии.

Одной из надежд, питавших роялистское движение, была надежда на восстание против протектора. Насколько реалистичной она была? После окончания гражданских войн дворяне, сражавшиеся за короля, подверглись преследованиям. По отношению к ним в теории проявились две тенденции: одни приверженцы нового режима полагали, что роялисты — предатели и заслуживают самого жестокого и длительного наказания. Другие рассматривали их как заблудших соотечественников, которых можно вернуть на путь истинный. По мнению Ч. Фирта, Кромвель склонялся ко второму пути, проводя в начале протектората политику примирения, но обстоятельства толкали его к репрессиям: «Роялисты не проявили желания пожать протянутую им руку» [43]. В основу политики по отношению к бывшим кавалерам был положен Акт о помиловании от 24 февраля 1652 года, принятый охвостьем. В нем предусматривались многие исключения. Помилование получали те, кто совершил преступления против государства до битвы при Вустере. При этом на преступные слова, произнесенные в период между смертью Карла I и сражением при Вустере, амнистия распространялась, а на деяния нет. Политическая амнистия не означала освобождения от экономических преследований. Поместья многих представителей аристократии и джентри были секвестрованы, если сохранены за владельцами, то при условии выплаты высоких штрафов, которые могли составлять от половины до одной десятой стоимости земли. Законы о секвестре имущества роялистов исполнялись, как правило, жестко и последовательно. Это вело к разорению дворянских семей, некоторые из которых оказались на грани выживания. Имения лидеров и сколько-нибудь видных участников роялистского движения были конфискованы полностью. В июле 1651 года парламент принял акт о конфискации собственности семидесяти роялистов, а на следующий год еще шестисот пятидесяти. Были случаи, когда поводом для конфискации становилось даже не участие в вооруженной борьбе, а материальная помощь королю. Так, лорд Кревен находился на континенте на протяжении всех войн, но лишился собственности за субсидию Карлу II и якобы произнесенные ругательные слова в адрес нового режима. Основная часть отобранных у прежних владельцев земель перешла к так называемому «новому джентри» из числа богатых горожан или офицеров и солдат, с которыми расплачивались землей. Роялисты иронично прозвали этих людей «начинающими джентльменами».

Кроме экономических трудностей бывшие кавалеры переживали политические ограничения, лишившись права избирать или быть избранными в парламент, находиться на муниципальной, государственной или парламентской службе. На них была возложена ответственность за поведение их слуг. Роялисты лишились права держать оружие, с целью проверки их дома подвергались обыскам. За высказывания против властей дворяне представали перед судом, католикам и осужденным лицам запрещалось въезжать в Лондон и покидать свои имения на расстояние больше пяти миль. Особый вид ограничений касался развлечений: во время празднеств и охот джентльменам было легче всего сговориться. Генерал-майорам предписывалось следить за настроениями тех, кого подозревали в симпатиях к Стюартам. Д. Андердаун показал: власти опасались, что роялисты могут возбудить недовольство в народе во время разного рода праздничных церемоний или публичных мероприятий, в том числе футбольных матчей, петушиных боев, скачек. Как известно, пуритане запрещали некоторые виды развлечений, считая их аморальными проявлениями язычества, противостоящими истинной вере [103, 259 ]. Это не значит, что музыка и танцы были изгнаны из домов сквайров, в конце концов, сам Кромвель покровительствовал музыкальным представлениям. Создавало ли такое положение роялистского джентри достаточные предпосылки для масштабного восстания? Ч. Фирт отвечал отрицательно: «В каждой партии есть свои горячие головы и свои мученики. Лишь немногие роялисты были готовы поднять оружие, не принимая во внимание, чем это может для них обернуться. Большинство были трезвыми людьми, на собственном опыте испытавшие силу правительства. Они бурчали, оставаясь пассивными, не меняя убеждений и ожидая, когда „поменяется ветер“, и король вернет то, что ему принадлежит» [43].