Елена Прудникова: 1941: неизбежный реванш СССР

Передача была примерно такой же, как разделение наркомата, – откровенно декоративной. Рядовых армейских контрразведчиков не стали даже переаттестовывать – они так и остались со своими гэбэшными званиями до воссоединения наркомата, когда 3 отделы снова стали особыми, и руководил ими все тот же майор ГБ Михеев. Но вот функции у армейских контрразведчиков вырисовываются довольно неожиданные.

Михаил Мельтюхов написал большую статью: «Начальный период войны в документах контрразведки», где привел подлинные рапорты начальников этих самых 3-х отделов. Все нормально, все путем – особисты рассказывают, что они видели за первые недели войны. И вдруг…

«Требуется усиление обороны Киева 2 зенитными артполками, 18 пушками 37-мм, 81 пулеметом крупного калибра, оной авиадивизией и соответствующим количеством снарядов и патронов» [277].

«Зенитные части обороны не имеют снарядов… 40 000 снарядов находятся на складе Нежин, около Киева. Командование приняло решение перебросить их вагонами, это займет 3 дня. Снаряды необходимо перебросить немедленно самолетами, повторяю, немедленно самолетами» [278].

А интересные функции были у особистов в июне 1941 года, вы не находите?! Но это еще цветочки по сравнению с тем, что содержится в следующих сюжетах.

«Контрудар 12-го мехкорпуса 23 июня с. г. по существу сорван из-за отсутствии связи и контроля со стороны штаба фронта… 3-м отделом фронта для оказания помощи и улучшения связи высланы в армию на длительный период из аппарата 3-го отдела фронта 35 оперативных работников» [279].

«Через Военный Совет фронта нами принимаются меры к доставке боеприпасов в части различными путями» [280].

«В связи с тем, что с 22 в ночь на 23 из Белостока сбежали все работники НКВД и НКГБ, партийного и советского аппаратов, город остался без власти… Мною была сформирована оперативная группа при коменданте города, усиленная пограничниками, в Белостоке был восстановлен порядок с применением всех мер военного времени» [281].

То есть объем полномочий данных товарищей выходит за рамки армейской контрразведки так далеко, что из кабинета контрразведчика его пределов вообще не видно – вплоть до организации власти и снабжения боеприпасами. Кроме того, они умели все это делать, то есть имели соответствующую подготовку, которую тоже вряд ли давали на чекистских курсах.

И тогда возникает закономерный вопрос: а к какому подразделению НКО относилась военная контрразведка? Кому в руководстве наркомата подчинялись 3 отделы, если у них были столь разнообразные функции?

И тут нас ждет еще один сюрприз – впрочем, многое объясняющий. В статье приводится несколько имен. Вот они: начальник 2-го отдела 3-го управления НКО бригадный комиссар Авсеевич, начальник 3-го отдела Северо-Западного фронта дивизионный комиссар Бабич, начальник 3-го отдела 10-й армии полковой комиссар Лось. А начальник 3-го управления НКО майор ГБ Михеев успел-таки переаттестоваться и пребывал в звании дивизионного комиссара. И донесение свое он направил – кому бы вы думали? В полном соответствии со своим новым званием, начальнику Главного управления политпропаганды РККА товарищу Мехлису.

«Все страньше и страньше», как говорила девочка Алиса, попавшая в страну чудес. Да, с точки зрения обычной аппаратной логики между контрразведкой, снабжением и пропагандой ничего общего нет. Но сталинская логика – она не аппаратная, она трехмерная. Сталинская система власти, по правде сказать, совершенно безумна, но в советских условиях работала. Поскольку всеобъемлющий советский бардак регулярно ставил страну на грань полного хаоса, Сталин всегда и в любом деле старался иметь несколько дублирующих друг друга систем – в надежде, что хотя бы одна из них сработает. Причем системы замыкались не на ведомства, а на людей, которые меняли эти ведомства под себя так основательно, что их порой и узнать было нельзя. Лучший пример здесь, конечно, Берия, – но были и другие. В нашем случае ключевое имя – Мехлис.

До 21 июня 1941 года незабвенный товарищ Мехлис являлся наркомом государственного контроля. Наркомат этот был создан лично Сталиным еще в годы гражданской войны, вождь считал его (как и контроль вообще) важнейшим для государственного управления и ставил на этот пост людей не просто доверенных, а сверхдоверенных. Кроме собственно контроля, наркомат перед войной являлся еще и кадровым резервом на случай чрезвычайной ситуации, откуда можно было без ущерба для дела черпать высококвалифицированных специалистов.