Мстислав Цявловский - Книга воспоминаний о Пушкине

— Ну, что-с однако? ваше однако ничего не значит! — резко заметила Аделаида. — Кончимте это, — заключила она.

— В самом деле кончимте, — сказала графиня: — при нервах самое вредное — это споры; начнём лучше о том, что для неё несравненно будет приятнее. У тебя, милая, я слышала, вчера был Пушкин, — продолжала графиня.

— От кого вы всё это знаете, тётушка? — произнесла Аделаида дрожащим голосом.

— Мне Лизавета Михайловна сказывала; знаю и то, что ты ему заказала стихи, — прибавила графиня с расстановкою.

— Этого только недоставало, — подумала Аделаида. — Стало быть вы всё знаете, — сказала она вполголоса, — всё, с чем вас и поздравляю!

Но графиня не обратила внимания на это замечание и продолжала своё. — Ну что ж, и прекрасно,—сказала она: — это наш маленький Вольтер.

— Э, графиня, позвольте сказать, — возразил авторитет, — какой он Вольтер! это просто рифмоплёт, как удачно заметила Аделаида Александровна: вот это так-так, — произнёс авторитет с важностью, и до того был доволен своим заключением, что оловянные глаза его потеряли ржавчину.

— Да и я говорю: маленький Вольтер, маленький, понимаете.

— Да, вот только разве маленький, — заметил авторитет.

— Ну, да конечно, — продолжала графиня, — я то совершенно с вами согласна, куда Пушкину до Вольтера! Вольтер esprit fort [117], Вольтер философ, автор, поэт! Куда, например, я люблю его Генриаду и в особенности это начало — помните вы:

— Mais c’est sublime [118], — прибавила графиня.

— Конечно, конечно, — произнёс авторитет с важностью.

— Да как же неправда, — продолжала графиня, — и написал ли у нас кто-нибудь и что-нибудь подобное! Кто-нибудь, говорю я, не только Пушкин, который пишет какие то сказочки, да песенки.

При этом авторитет не столько из любви к родному, как из желания блеснуть сведениями, начал возражать графине: — Ну нет, графиня, нам нельзя жаловаться, — сказал он, — вот, например, Херасков: он нам дал поэму, да не одну, но конечно это уже прошлое; нынче никто ничего подобного написать не в состоянии; подобные гении родятся веками; а в заключение скажу вам, что по мне уже конечно тот не поэт, кто не сделал ни одной поэмы…. поэмы, что называется…

Что под этим разумел авторитет, понять, как кажется, трудно; но графиня поняла и согласилась: — Это правда, — сказала она, — совершенно с вами согласна, и при том смело можно сказать, что у нас нынче вообще ничего не перенимают хорошего: вот хоть бы и Пушкина взять… — При этом слове графиня обратилась к Аделаиде: — Извини, милая, — сказала она, — он твой приятель. — Хорош приятель, — подумала Аделаида, но не отвечала ни слова. — Да-с, — продолжала графиня, — хоть бы и Пушкина взять, — мне говорили, что он совершенный атеист [119]; да чего говорят, я и доказательства имею: ну, да представьте себе, что он родную мать свою называет арапкою [120], родного дядю прозвал Буяновым [121]; а уж по мне, кто не почитает родственников, тот и в бога не верует.

— Это на него похоже, — с злобою проговорила Аделаида.

— А, ну поздравляю, — сказала графиня, обращаясь к Аделаиде, — поздравляю, — повторила она; — слава богу: наконец-то ты нас удостоила словом; стало быть тебе лучше, неправда-ли? ну, очень рада.

— Нет-с, тётушка, нисколько ни хуже, ни лучше; а если я молчала, так это оттого, что боялась помешать вам, и признаюсь, мне было даже страшно, мне казалось, что я в обществе профессоров.

— Э—э, — подумала графиня, — да как она раздражена ещё! каково меня отделала, каково? это стоит Пушкина: в профессоры меня пожаловала, а я её девчонкой знала!… Нет, милая, — произнесла графиня, — я ни профессором, ни профессоршей не была, да надеюсь, и не буду; а вот на эту минуту и без профессорства вижу, что ты действительно нездорова.

— Да я не знаю, тётушка, от чего вам это кажется?

— Чего матушка кажется! таки просто нездорова. Право полечись, полечись, послушайся меня.

С этими словами графиня встала и начала собираться к от‘езду, Аделаида её не удерживала.

Сборы графини обыкновенно были продолжительны, но тут как-то особенно, под влиянием неприятных впечатлений она спешила забрать все свои утвари, и рабочий мешок, и муфту, и табакерку, и разные мелочи, которые обыкновенно возила с собою.

Андрей Андреевич, по привычке, схватил в это время какой-то пузырёк и держал наготове.

Графиня как ни спешила, но продолжала искать чего-то: муфта здесь, говорила она вполголоса, бинокль здесь, лорнет также.