Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

Для того чтобы показать пример своему наследнику, Ярослав Всеволодович еще до свадьбы сына весной 1239 г. лично совершил поход на Смоленск и освободил его от засевших там литовцев, а «смоляны же урядивъ, и посади у нихъ князя Всеволода Мстиславича на столе» [430]. Летопись подчеркивает, что Ярослав вернулся из этой кампании «со множествомъ полона, с великою честью», что должно говорить о его решительных и особенно показательных успехах, ознаменовавших начало фронтального наступления на соседние с его владениями земли (пополнялись богатство и население Северо-Востока). Особенно перспективным объектом экспансии должна была стать значительно усилившаяся за последние годы Литва. Регулярным нападениям кровожадных литовцев подвергались новгородские владения вплоть до Старой Руссы и озера Ильмень. Для предотвращения этих набегов в том же 1239 г., сразу после окончания свадебных торжеств, молодой Александр Ярославич приступил к организации линии оборонительных укреплений («городков») в среднем течении Шелони (Порхов и др.) [431]. Эти же укрепления могли использоваться и в качестве базы для организации наступательных операций с целью отвоевания полоцких земель.

Примечательно, что Ярослав более активно стал расширять сферу своего влияния в направлении, параллельном наступлению монгольской армии, только чуть севернее. Он открыто (через старшего сына) предъявил права на Полоцк, а в захваченный Смоленск посадил своего ставленника Всеволода. В жертву был принесен малозначимый теперь Переяславль Южный, положение которого на границе лесостепи подчеркивало его обреченность. Фактически отказавшись от владений на юге, великий князь Владимирский стал верховным сюзереном всех северорусских земель от Полоцка до Нижнего Новгорода и от Ладоги до Смоленска.

«Властитель севера» успел даже провести акт мщения в отношении Михаила Черниговского, отобравшего у него Киев. Завоевывать приднепровские земли, на которые, совершенно очевидно, вскоре нападут монголы, было нелепо. Осенью 1239 г. Ярослав совершил настоящий карательный рейд во внутренние области Киевской земли. Особенно это вторжение должно было быть на руку союзникам князя на Волыни.

Поход Ярослава описан в летописи, как изначально направленный к городу Каменцу, который был взят и в котором была захвачена жена Михаила Всеволодовича, уведенная затем вместе с полоном:

«Ярославъ иде к Каменьцю, градъ взя Каменець, а княгыню Михаилову со множествомъ полона приведе в своя си» [432].

В 1239 г. Владимирский князь демонстрировал невероятную активность. Прошло чуть больше года после Батыева нашествия на Северо-Восточную Русь. На глазах у Ярослава вставало из руин его обширное государство. Была даже отремонтирована Борисоглебская церковь в Кидекше под Суздалем, на освящении которой 24 июля должен был присутствовать сам князь. Ярослав чувствовал прилив сил и строил новые планы. Казалось, что беда миновала, татары были страшным сном, который больше не явится.

Возможно, именно такие чувства должны были подвигнуть владимирского князя ввязаться в новую авантюру в южных землях. Связана она, конечно, была не с планами создания антимонгольской коалиции, а с сугубо внутренними отношениями между русскими князьями. Готовилось новое издание альянса, заключенного в начале 1237 г.: Даниил и Ярослав против Михаила.

Сопоставляя все произошедшие на юге Руси осенью 1239 г. события, можно заметить их логическую взаимозависимость. Укрывшись в неприступной киевской цитадели, Михаил Всеволодович в эти дни наблюдал за действиями татарских отрядов на территории его родовых черниговских владений. Князь в любой момент ожидал атаки на свою столицу. И после взятия Переяславля Южного, и после взятия Чернигова эти опасения были вполне оправданными. Отвод сколько-нибудь значимых вооруженных частей от Киева мог привести к потере города. Михаил не хотел так рисковать. Жену он отправил подальше от прифронтовой полосы, рассчитывая, что ей там будет безопаснее, а сам упорно сидел взаперти за стенами древнерусской столицы — похоже, что для него так прошел весь 1239 г.

Пассивность Михаила очень скоро оценили его соперники и решили ею воспользоваться. В комбинацию были вовлечены Даниил и Василько Романовичи, кто-то из литовских князей, а также великий князь Ярослав, жаждавший мести. Литве отводилась незавидная роль кролика, приманки для «алчных Ольговичей» [433]. Вероятно, была создана видимость благоприятных условий для нападения на литовские земли. Ростислав Михайлович, которого отец оставил «в свое место» в Галиче, попался в искусно расставленную ловушку: он собрал галицкое ополчение и вывел его из города в полном составе в сторону Литвы. Об этом немедленно доложили Даниилу, который в тот момент держал войска наготове в районе своей новой крепости Холм. Как только волынский князь узнал о случившемся, он двинул своих всадников на Галич и уже через три дня подступил к городу: