Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

В этих-то условиях и приглашается на договорных началах Рюрик со своими родичами и дружиной. Это «приглашение» представляется вполне продуманным шагом, особенно если вслед за Б. А. Рыбаковым признать высокую вероятность тождества русского Рюрика с Рориком Ютландским (Рыбаков 1982: 298–299; Крузе 1836; Ловмянский 1963).

Датские конунги, предки и старшие родичи Рорика в конце VIII – начале IX в. участвуют в событиях, происходящих на всем торговом пути от Фрисландии до Гардарики (Руси). Сам Рорик Ютландский с братом (?) Гаральдом владеет Дорештадом на Рейне с конца 830-х гг. на правах вассала императора, так что послы «кагана росов» при возвращении на родину в 839 г. могли проезжать через его владения. В 857–861 гг. Рорик владеет также частью Южной Ютландии, по соседству с землями славян-ободритов, где находился торговый город Рерик. В 861–862 гг. он принимает христианство, а в 864 г., после некоей катастрофы, навсегда уничтожившей Дорештад, он до 869 г. исчезает с берегов Северного моря, чтобы появиться в 870–873 гг., стать вассалом Карла Лысого и Людовика Немецкого и исчезнуть вновь; в 882 г. его уже нет в живых, а его владения отдают его родичам. В деятельности его существуют два периода, когда он мог участвовать в политических акциях на востоке (864–869 гг. и после 874 г.). Если допустить тождество Рорика и Рюрика, то становится понятным, о каком «кагане норманнов» писал в 871 г. Людовик Немецкий: ведь Рюрик, возглавляя этносоциум «русь», принимал традиционный для его главы титул «каган». В пересказанной В. Н. Татищевым ИО среди погодных записей об Олеге, Игоре и Ольге, достоверность которых подтверждается их близостью к аналогичным свидетельствам РАСК, имеется сообщение, что жена Рюрика Ефанда и ее брат Олег были детьми «урманского князя». «Урмане» ПВЛ соответствуют норманнам западных хроник, под которыми в первую очередь понимались жители Ютландии и Южной Норвегии. Ни ИО, ни Татищев еще ничего не знали о Рорике Ютландском, но приведенные сведения говорят о тесных связях русского Рюрика с Западной Скандинавией, что усиливает вероятность тождества его с Рориком. Рюрик был призван защищать земли русского протогосударства от соплеменников-норманнов, так же как Рорик защищал от них земли Франкской империи.

Кратковременное пребывание Рюрика в Ладоге окончилось переносом центра протогосударства в Приильменье, где и сложился тот домен «великого князя» или «кагана» Северной Руси, который стал известен на западе как Хольмгард, а на востоке как «остров русов», среди полиэтнического военно-торгового населения которого персидское землеописание X в. отмечает «группу сакалиба» (словен) и «группу моровват» (норова/морова?) (Новосельцев 1965: 399). После событий 860-х гг. усиливаются (судя по археологическим данным) связи Руси с Балтикой, в том числе со славянским Поморьем и Аландами.

Качественно новый этап в развитии русского протогосударства начинается после смерти Рюрика в 879 г., с правления Олега, князя-жреца, сосредоточившего в своих руках светскую и отчасти сакральную власть, принявшего вместе с «пришлой русью» местную славяно-русскую религию, основанную на культе Перуна и Велеса. Олег активно включал в состав своих дружин новые группы словен и кривичей.

Широкое распространение обряда захоронения в сопках происходит, видимо, в середине IX–X в., и характеристика их «как могильных сооружений формирующегося древнерусского населения» (Кирпичников и др. 1981: 4) Северной Руси представляется в основном верной.

В 882 г. Олег и Игорь присоединяют к Северной Руси Смоленск, а затем переносят столицу в Киев, объединяя владение Северного и Южного русских протогосударств. С этого момента начинается сложение единого Русского государства, уже в начале X в. выступающего как серьезный политический и торговый партнер Византийской империи.

Итак, в легенде, записанной не позже 1052 г., отражено изначально трехчастное членение Новгородской земли, претендовавшей на самостоятельный княжеский «стол» в Новгороде, на то, чтобы Новгород был второй столицей Руси. Эта претензия выражена в строительстве в Новгороде в 990-е гг. своими силами деревянной Софии, уподоблявшей Новгород Царьграду, эталону «стольного города». В конце X – начале XI в. появление в Пскове князя Судислава и в Ладоге ярла Рогнвальда, родича великой княгини Ингигерд, временно разрушило триединство Новгородчины. Оно восстанавливается в 1036 г., когда одновременно с посажением «на стол» в Новгороде старшего сына Владимира Ярослав сажает «в поруб» псковского князя Судислава, а управляющий Ладогой сын умершего Рогнвальда Эйлиф уже не может равняться с Владимиром. Около 1050 г. создается новгородский летописный свод, вобравший более древние новгородские и киевские летописные (и иные) записи и сказания; в это же время воздвигается каменная новгородская София. Надежда на новгородский «стол» рушится после почти одновременной смерти Ингигерд (1050 г.), Владимира (1052 г.), Ярослава (1054 г.). Новгород превращается во владение Киева, киевский князь Изяслав «сажает» здесь посадника Остромира. Сын Владимира Ростислав вынужден в 1066 г. бежать в далекую Тмутаракань, однако своего первого сына, родившегося около 1056–1066 гг., называет Рюрик, как бы заявляя этим свои права на новгородский «стол» и обнаруживая знакомство со сказанием о призвании Рюрика. В это же время обретает известную самостоятельность Ладога, где не позже 1030 г. родился брат Эйлифа Стенкиль, в 1060–1066 гг. король Швеции. Триединство Новгородчины полностью восстанавливается в конце XI – начале XII в. при Мстиславе, сыне Владимира Мономаха. Новое триединство выступает в политических событиях 1132–1136 гг., когда все основные решения принимаются новгородцами, псковичами и ладожанами совместно. В середине XII в. в Ладоге, Новгороде и Пскове ведется бурное церковное строительство, связанное с именем архиепископа Нифонта. В этих условиях в 1130–1180-е гг. вновь развивается новгородское летописание, органично включающее и новгородскую летописную традицию первой половины XI в., сохранившую уникальный вариант сказания о зарождении русской государственности.