Евгений Родионов: Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн

Бронзовые наконечники стрел, найденные на территории Карфагена. III в. до н.э.

За все время боевых действий против Карфагена положение римлян еще не было столь угрожающим. Армия Гасдрубала была цела, а серия поражений римского войска в поле, бездарное ведение осады самого Карфагена привели к тому, что уже их союзники стали переходить на сторону врага, как, например, нумидиец Битиас с восемьюстами всадниками из отряда Гулуссы. Братья Гулуссы, Микипса и Мастанаба, занимали выжидательную позицию, и карфагеняне совершали безнаказанные походы по стране, подчинив своему влиянию почти все области, ранее захваченные римлянами.

Более того, вновь обретя надежду на благополучный исход, карфагеняне стали искать себе союзников, пытаясь создать очередную антиримскую коалицию. Были разосланы послы к Микипсе и Мастанабе, к племенам маврусиев, а также в Македонию, где к власти пришел некий Андриск, выдававший себя за Филиппа, сына македонского царя Персея, и на первых порах успешно противостоявший римлянам (Аппиан, Ливия, 111). Правда, никаких заметных результатов эти дипломатические миссии не дали.

Если в Риме наиболее прославленным героем войны стал Сципион Эмилиан, то в Карфагене им был, безусловно, Гасдрубал. Нам неизвестно о том, как росла его популярность среди населения города, но к рассматриваемому времени она была такова, что Гасдрубал счел для себя возможным добиваться командования и теми войсками, которые находились в самом Карфагене, то есть, по сути, верховной власти в государстве. Во время очередного заседания городского совета он обвинил командира карфагенского гарнизона Гасдрубала, внука Масиниссы, в том, что тот предает национальные интересы и помогает Гулуссе, своему дяде. Эта клевета так потрясла Гасдрубала, внука Масиниссы, что тот растерялся, не нашел сразу, что ответить, и был насмерть забит скамейками (Аппиан, Ливия, 111).

Ход войны повлиял на внутриполитическую ситуацию не только в Карфагене, но и в Риме, где известия о новых позорных поражениях вызвали бурю народного возмущения. В глазах простых римлян спасти положение мог только один человек – Сципион Эмилиан. Вскоре пришло время выборов в комициях, и Эмилиан выдвинул свою кандидатуру в курульные эдилы, поскольку для должности консула (ему было тогда 36 или 37 лет) он был еще молод. Но народ Рима этим не удовлетворился, по мнению граждан, Сципион должен был быть только консулом, и возрастной ценз, на который указывал председатель собрания, не мог стать этому препятствием. Свою точку зрения граждане обосновывали тем, что по законам Сервия Туллия и Ромула народ полновластен в выборах должностных лиц и утверждении касающихся его законов. Наконец, один из народных трибунов, чье имя не сохранилось, пригрозил, что, если кандидатура Эмилиана не будет допущена к консульским выборам, он их остановит. В итоге сенат согласился отменить на год закон о возрастном цензе, и Сципион был избран консулом. Его коллегой по должности стал его же кровный двоюродный брат Гай Ливий Друз, который, судя по тому, что потребовал жеребьевки провинций, тоже не отказался бы повоевать в Ливии. Но популярность Сципиона была такова, что Друзу даже не дали шанса конкурировать с ним – по предложению народного трибуна (имя снова неизвестно) жеребьевка была отменена и выбор провинции был предоставлен народу (Аппиан, Ливия, 112). Естественно, Ливию получил Эмилиан. Ему было позволено произвести набор, который бы восполнил понесенные потери, воспользоваться добровольной помощью италийских союзников, а также других городов и царей.

Весной 147 г. до н. э. Сципион прибыл в Утику, как оказалось, в самый нужный момент. Войска Кальпурния Пизона осаждали небольшие ливийские города, в то время как Луций Манцин предпринял морскую атаку Карфагена в том месте, где городская стена охранялась не так тщательно, поскольку берег был скалистым. Когда передовая часть его отряда высадилась на эти скалы, карфагеняне открыли ворота в стене и попытались было сбросить их в море, но были отбиты сами, после чего римляне смогли закрепиться в воротах и проникнуть в город. Воодушевленные этим успехом, остальные воины Манцина тоже бросились в ворота, многие из них толком не вооружившись и даже «почти голые» (Аппиан, Ливия, 113). Впоследствии оказалось, что на примерно пятьсот вооруженных в его отряде приходилось три тысячи безоружных (Аппиан, Ливия, 114). К вечеру они взяли какое-то укрепление у стены и только тогда осознали, в каком трудном положении оказались, ведь у них не было ни достаточного количества людей, чтобы продолжить наступление, ни оружия, ни провианта, чтобы можно было продержаться хотя бы несколько дней. Ожидая, что уже на следующее утро карфагеняне выбьют их оттуда, Манцин послал за помощью к Пизону и в Утику.