Дэвид Ремник - Могила Ленина. Последние дни советской империи

“К одиннадцати подавленность, чувствовавшаяся в городе, начала понемногу проходить, — рассказывал Сережа Иванов. — Люди в троллейбусах смеялись над танками, дразнили танкистов”. Дети забирались на бронетехнику и просили солдат научить их водить. Красивые девушки подшучивали над солдатами-срочниками, советуя им отправиться по домам и заняться чем-нибудь поинтереснее, чем сидение в танке.

Сразу после полудня на ступенях Белого дома показался Ельцин, который подошел к танку Т-72, танку 110-й Таманской дивизии, и взобрался на него. Это был незабываемый момент. Именно он задал тон всему, что происходило в следующие два дня. Перед скромной толпой защитников и журналистов Ельцин зачитал свое обращение: “Граждане России! Отстранен от власти законно избранный Президент страны… мы имеем дело с правым реакционным антиконституционным переворотом. <���…> Соответственно объявляются незаконными все решения и распоряжения этого комитета. <���…> Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию”.

Затем на танк взобрался генерал Константин Кобец, председатель Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам (его Ельцин на следущий день назначил министром обороны РСФСР). Он обратился не только к гражданам России, но и к солдатам. “Я как армейский генерал утверждаю, — сказал он, — что никто не посмеет поднять руку на народ или на законно избранного президента России”. Кобец командовал батальоном, вошедшим в Прагу в 1968 году, но теперь, сказал он, повторять ошибок он не станет. Он пообещал организовать военное сопротивление и попытаться убедить офицеров и войска, что они как солдаты и граждане не должны подчиняться приказам хунты.

В последние месяцы Ельцина критиковали за то, что он слишком заигрывает с армией. Во время избирательной кампании он часто навещал такие места, как военные базы под Тулой. Вопреки возражениям многих радикалов в Верховном Совете он назначил вице-президентом Руцкого. Теперь он рассчитывал на дивиденды. Руцкой откликнулся молниеносно. Он выступил по радио с обращением: “Товарищи! Я, офицер Советской армии, полковник, Герой Советского Союза, прошедший огненные дороги Афганистана, познавший ужасы войны, призываю вас, моих товарищей-офицеров, солдат, матросов, не выступать против народа, против ваших отцов, матерей, братьев и сестер”.

Снаружи Белого дома демонстранты радовались: десять танкистов Таманской дивизии развернули пушки своих танков в обратную сторону, от Белого дома. Те, кто приехал штурмовать парламент, теперь были готовы его защищать.

Рядовой Чугунов сидел в своем танке на Ленгорах. Он рассказывал, что поначалу ему было по-настоящему страшно. Люди потрясали в воздухе кулаками и кричали: “Не стреляйте в народ! Не слушайтесь ваших офицеров!” Женщины плакали. Но потом солдатам стали нести еду, в жерла пушек вставляли цветы, им раздавали листовки из Белого дома, в которых Ельцин требовал от армии быть верной своей присяге народу.

Солдаты разрядили автоматы Калашникова и убрали их подальше. “Может, развернемся и домой?” — спрашивали они друг друга. Чугунову и его друзьям было стыдно. Они уверяли людей вокруг, что не опозорят своих отцов, не станут стрелять в свой народ.

В полдень Ельцин выступил по радио с обращением к солдатам и офицерам вооруженных сил, КГБ и МВД: “Военнослужащие! Соотечественники! <���…> В тяжелый миг выбора не забудьте, что вы давали присягу на верность народу. Народу, против которого пытаются обратить ваше оружие. Можно построить трон из штыков, но долго на нем не просидишь. <���…> Дни заговорщиков сочтены. <���…> Над Россией, над всей страной сгустились тучи террора и диктатуры. Но они не могут превратиться в вечную ночь… наш многострадальный народ вновь обретет свободу. Теперь уже — раз и навсегда! Солдаты! Верю: в этот трагический час вы сумеете сделать правильный выбор. Честь и слава российского оружия не будет обагрена кровью народа”.

Отставной лейтенант из таманских — “Баскаков моя фамилия, вот наколка” — принял командование взводом гражданской обороны № 34. Он гордился тем, что первыми на сторону сопротивления перешли его ребята, таманские. Год назад Баскаков вышел из партии, а сегодня чувствовал, что его долг “как христианина” — прийти на баррикады. Не сказав ни слова семье, он просто вышел из квартиры и на метро доехал до Белого дома. Подчиненные Баскакова, орава бывалых афганцев, заняли посты у входа № 22, через который проходили всякие шишки вроде Шеварднадзе и Попова.