Казимир Валишевский - Сын Екатерины Великой. (Павел I)

– Куда, черт, они деваются?

– В юнкерскую школу, ваше величество.

– Но их должно, быть там только пятьдесят…

– Их четыре тысячи пятьсот!

Все лишние были отосланы указом в полк; но, вечно заваленный делами, сгибавшийся под их бременем. Сенат не стал от этого лучше работать.

Медленность в разбирательстве дел, эта ужасная волокита, являющаяся веками предметом непрерывных жалоб, происходила и там, как везде, от беспорядочного состояния законодательства. Предпринятый Екатериной в ее знаменитом «Законодательном собрании», оставленный и затем вновь принятый с помощью новой «Комиссии», великий план составления Свода законов, с которым Северная Семирамида надеялась связать свое имя, еще даже не начал приводиться в исполнение. Павел вообразил, что извлечет больше пользы из этого учреждения, изменив только название, под которым оно до тех пор существовало. «Законодательная комиссия» стала «Комиссией для составления новых законов», и нетрудно угадать, что от этого она не стала лучше работать. Сын Екатерины, как мы знаем, не получил никакого юридического образования. Поэтому он не знал, что в основании всякой продуктивной работы в этом смысле должны лежать глубокое знание местного законодательства, и ее точкой отправления должен быть общий план. Этот план и теперь еще изучается в России!

Не имея в этом отношении другого руководителя, кроме чувства, часто верного, но которое не могло заменить направляющей идеи, Павел, кроме того, не хотел отказываться от прерогатив правительственной власти. Однажды приговор, наложивший одно и то же наказание за разные преступления, открыл ему отсутствие принципа постепенности в существующем законодательстве, и тотчас же он отдал приказ, чтобы реформа этой части уложения о наказаниях была произведена раньше всякой другой. На другой день, запиской, отосланной в шесть часов утра, он изменял это решение, приказав прежде всего произвести ревизию существующего судопроизводства. Его внимание было в промежутке привлечено задержкой в решении одного незначительного процесса. В другой раз последний из серии его генерал-прокуроров, Обольянинов, обратился к секретарю канцелярии, Безаку, со следующими словами:

– Нам бы нужен был через двадцать четыре часа проект какого-нибудь закона, устав, статут, все, что хотите. Государь скучает, не имея возможности заниматься маневрами по случаю дурной погоды… Чтоб было готово к завтрашнему дню!

С помощью одного еще незначительного в то время канцелярского служащего, которому в следующее царствование предстояло большое будущее, Сперанского, и кучи старых книг, брошенных где-то на чердаке Григорием Орловым, Безак принялся за работу, и Павел в назначенный час нашел на своем рабочем столе «Коммерческий устав Русского государства». Он его одобрил, поздравил прокурора и щедро наградил всю канцелярию; но труд этот никогда не только не был приведен в исполнение, но даже опубликован.

Давая такое применение талантам своих сотрудников, русский Солон приводил их в замешательство некоторыми замечаниями, которые, как это ни странно, его защитники отметили, как достойные нашего внимания.

«Вот ваш закон!», сказал он, ударив себя в грудь, одному из своих приближенных, осмелившемуся возразить на одно из его распоряжений и почтительно указать на его незаконность.

И урок этот не пропал даром. Председатель второй законодательной комиссии, на обязанности которой лежало ревизовать работу первой, князь Гавриил Гагарин, высказал следующее справедливое суждение:

– Зачем? раз государь делает, что хочет!

В деле пастора Зейдера, как и в деле братьев Грузиновых, мы действительно видели проявление этой изменчивой воли. Можно привести массу примеров аналогичного вмешательства государя, заменявшего своими личными требованиями требования судебника и своим собственным решением решение судей. И эта судебная власть была из самых фантастичных: за одинаковые поступки приказывая предать виновных суду, Павел заранее их приговаривал в одном случае к кнуту и каторжным работам, в другом только к шестинедельному заключению в крепость.

Подобные его поступки порождали в причастной к делу среде такое настроение умов, которое не могло способствовать рвению законодателей.

Поэтому к концу царствования «Комиссия для составления новых законов», хотя и имела в своей среде выдающегося юрисконсульта, Поленова, принесла очень скромные результаты, в которых, сверх всего прочего, выяснялось отсутствие всякой ориентировки в ходе дела: семнадцать статей, касающихся судопроизводства, девять статей об уделах и тринадцать об уголовных законах.