Валентина Богдан: Мимикрия в СССР

Играем в довольно азартную игру — "Гольчик", по названию видно, что можно проиграться догола.

В нашей семье самый азартный Сережа, он уступает в этом только Хачетурьян, мы же с папой играем осторожно.

Потом опять Хачетурьян пригласила нас к себе играть вне очереди.

— Мой кузен хочет прийти поиграть с нами, давайте и в этот раз играть у меня.

В этот вечер мы играли довольно долго; ее кузен показался мне очень симпатичным человеком, интеллигентным и остроумным. Они с Сережей весь вечер перебрасывались шутками и, когда мы расходились, вся компания приглашала его приходить играть почаще. На другой день, встретив Хачетурьян, я сказала:

— Какой у вас симпатичный кузен, так приятно было играть с ним. Что он, ночевал у вас?

— Нет, он ушел. У него есть ночной пропуск.

Я знала, что ночной пропуск дается работающим в ночную смену.

— А, так он работает и по ночам. Он сменный инженер?

Она немного замялась:

— …Иногда и по ночам… Он следователь в ГПУ.

Я страшно испугалась. Гепеушник играл с нами в карты до полночи, а мы и не знали! И даже приглашали его приходить к нам, и не были особенно осторожными и, возможно, сказали что-нибудь лишнее! И это в военное время!

— Как же это вы не предупредили нас, кто он такой? Мы были бы осторожнее в разговорах, а то говорили, что на ум взбредет, а ведь он обязан все замечать.

— Нет, нет, вы не беспокойтесь! Он такой хороший, такой хороший! Он говорит, как только он покидает свой кабинет, он немедленно забывает о своих обязанностях по службе. И на работе он очень справедливый. Недавно рассказывал мне, как допрашивал одного инженера, обвиняемого во вредительстве. Кузен говорил, что сразу почувствовал, что инженер невинен и при допросе старался искать пункты к оправданию, и нашел! В конце концов человека выпустили. Да мы ничего и не говорили такого, что бы ему замечать. Все разговоры были самые обыкновенные.

Меня ее уверения совершенно не успокоили. "Хороший и справедливый" следователь ГПУ — разновидность, не существующая в природе. Всем известно, что для острастки населения ГПУ дается "промфинплан": осудить определенное число человек в год и, выполняя этот план, они не могут быть справедливыми и хорошими.

Придя домой, я передала разговор папе.

— Папа, может, вы вспомните, о чем мы говорили вчера? Конечно, мы говорили о пустяках, но, может быть, кто и проговорился?

Папа задумался:

— Единственное, что я могу вспомнить подозрительного, говорили о покойниках. К ер о пьян уверяла, что она суеверная и считает плохой приметой встретить на улице покойника, а теперь почти каждый раз, как выйдет со двора, так встречает похороны и это портит ей настроение на целый день. Многие улицы забаррикадированы, а наша, одна из немногих ведущих на кладбище, свободна. Хачетурьян на это сказала: "Верно, скоро и у нас во дворе будет покойник, недавно я заметила, что у нашей дворничихи лицо распухло от голода".

— Да, теперь и я припоминаю этот разговор. Я страшно удивилась, услышав, что дворничиха распухла. Мне кажется, я ее недавно видела и ничего не заметила.

— Удивляться нечему. У нее живет дочь, вдова с двумя маленькими детьми, а молоко-то на базаре пятьдесят рублей литр! Видно, все, что получают, отдают детям. И знаешь, что я заметил? Обратила ли ты внимание на то, что в городе стало очень мало стариков, они, определенно, быстро вымирают. Да это и понятно. Каждая семья старается накормить в первую очередь детей и работников, ну, а старикам — что останется. Да, страшные времена… Два года войны — и на Дону голод! Когда в девятнадцатом году пришли на Кубань большевики и стали отбирать у казаков хлеб, почти из каждого двора вывозили десятки пудов зерна. У нашего соседа Венникова, который считался середняком, отобрали двести пудов! И это после пяти лет войны и революции! А эти дохозяйничали… После двух лет войны и на Дону голод! Ведь низовья Дона не уступали Кубани в богатстве, пожалуй, даже еще богаче, здесь рыба, чего почти нет на Кубани.

— Да, кстати о рыбе, я забыла рассказать вам. Вчера я видела, ехала по улице телега, а на ней два огромнейших осетра. Я еще никогда не видела таких больших. Мне потом рассказывали на службе, что в "гирлах" на промыслах ловят осетров, вынимают икру и ее отправляют, а мясо не могут все обработать и нет транспорта отправить его в город или на фронт, так что часть рыбы просто выбрасывают. Кто живет близко и у кого есть соль, запасаются, а приехать издалека люди не могут, не на чем. Колхозников тоже не отпускают, люди и лошади заняты. Так и пропадает рыба. Юсупов страшно сердится; у него, как и у всех, отобрали мотоцикл для военных целей, а то он мог бы смотаться за две ночи и воскресенье и привезти рыбы.