Дмитрий Иловайский: История Рязанского княжества

Нам остается сказать два слова о рязанских памятниках словесности. Вопрос о существовании особого рязанского летописца остается еще не вполне решенным. Все наши поиски в этом отношении приводят только к тому предположению, что существовали, вероятно, и рязанские списки летописей, вроде летописи Переяславля Суздальского, и что из этих-то списков позднейшие летописные сборники заимствовали многие подробности о рязанских событиях, отличающиеся иногда удивительною точностью, но всегда более или менее отрывочные. Сказаниями Рязанский край был также богат, как и другие части России; только немногие из них приведены в известность 1*9. Официальные акты княжества в филологическом отношении мало отличаются от московских грамот; укажем только на большую простоту оборотов и большую близость к разговорной речи. В последнем явлении, конечно, отражается меньшее влияние книжного церковнославянского элемента на древнерязанскую грамотность. {203}

______________

* 19 Укажем при этом случае на прекрасную легенду о князе Петре и княгине Февронии, принадлежащую собственно Муромскому краю. (См. статью Ф. И. Буслаева в Атенее 1858 г. № 30). Что касается до известного "Поведания о побоище великого князя Димитрия Ивановича Донского", то представляется еще вопрос, можно ли считать его памятником, собственно, рязанской словесности, хотя оно и приписывается рязанцу иерею Софонию, и к какому времени наддбно отнести его составление? (В Тверск. летописи говорится, что Софоний Рязанец был брянский боярин. П. С. Р. Л. т. XV. 439).

----

ОБЪЯСНЕНИЯ НЕКОТОРЫХ МЕСТ

РОДОСЛОВНОЙ ТАБЛИЦЫ

Не одна отрасль Рюрикова дома, кажется, не представляет такой сбивчивости и запутанности для историка, как потомство Ярослава Святославича Муромского, которое в отношении многочисленности уступает только потомству Владимира Мономаха.

Причина темноты заключается в недостатке положительных указаний; до самого XIV столетия, составитель генеалогической таблицы должен бороться с частыми пропусками и явными противоречиями летописей и родословцев. Он начинает отдыхать только в XIV в., когда на помощь подоспеют договорные, жалованные и прочие грамоты, которые в деле генеалогии могут служить главным источником и поверкою других известий. Предлагаем родословную рязанских князей, составленную по крайнему нашему разумению. В Объяснениях мы разбираем генеалогические вопросы только наиболее важные и вместе наиболее запутанные, решение которых считаем, однако, возможным на основании сохранившихся грамот.

5 и 6 степ. Особенно не ясно и сбивчиво ближайшее потомство Игоря Глебовича: источники все не согласны между собою в этом случае. Напр., сын Юрия Игоревича Федор и внук Иван Постник в известных нам летописях не упоминаются; но об них говорится в Родословной книге (Времен. М. О. И. и Д. № 10); Федор играет видную роль в сказании о принесении Корсунской иконы и Батыевом нашествии; над гробами его самого, супруги Евпраксии и сына Ивана Постника по словам сказания поставлены были в XIII в. каменные кресты; а в XVII они возобновлены с следующеею надписью: На 1-м кресте: "РОГ (1665) июня в 1 день по ромотрению (по рассмотрению) летописной книги". На 2-м: "поставил си кресты по обещанию столник князь никита григорьевич гагарин". На 3-м: "на благоверных князей резанских, которые {205} побиты от беззаконного царя батыя". (Об этих крестах см. Ряз. Вед. 1844 г. № 39, и Ж. М. В. Д. 1848, март). Следовательно, в существовании упомянутых князей не может быть сомнения.

Далее может затруднить исследователя Олег Красный. По некоторым летописям (напр. Троицкая П. С. Р. Л. I. 221.) и, по словам сказания, он приходится братом в. князя Юрия; а по другим летописям и по Родословной книге племянником; по одним источникам он был убит при нашествии татар, а по другим взят в плен. В грамоте Олега Ивановича, жалованной Ольгову монастырю (Ак. Ист. I. № 2) сказано: "Коли ставили, во-первых, прадеди наши святую Богородицю, князь великий Ингвар, князь Олег, князь Юрьи" и пр. Здесь Олег поставлен наряду с Ингварем и Юрием, как с братьями. С другой стороны в Ник. л. под 1252 г. читаем: "Пустиша татарове из орды князя Ольга рязанского Игоровича внука Игорева, правнука Глебова на свою его отчину"; то же самое в Рязан. Дост. из какой-то полууставной тетради и почти то же в П. С. Р. Л. V. 187. В сказании приведено подробное известие о погребении убитых князей. Это известие достоверно, потому что гробницы князей долгое время существовали в Рязанском Борисоглебском соборе; без сомнения имена погребенных не были тайною, по крайней мере, ближайшему потомству, следовательно, и автору сказания. Там говорится, что останки Юрия Игоревича и брата его Олега, Ингварь положил в одной раке; а подле них в другой раке положил тела двух своих братьев Давида и Глеба. Между тем, по указанию летописей, племянник Юрия Игоревича Олег Ингваревич в 1258 г. похоронен в церкви св. Спаса.Такое противоречие легко устраняется, если предположить, что было два Олега: один брат Юрия, действительно, убитый татарами в 1237 г.; а другой племянник, который попался в плен и впоследствии был в. князем Рязанским. И тот и другой по отцу назывался Игоревич (Ингваревич в сущности то же, что Игоревич); следовательно, не трудно было их смешать и принять за одно лицо.