Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922 - В зареве революции

Атаман и бывший черноморский братишка-матрос Афанасий Келеберда только что-то успел сказать среди своих бойцов о «Советах без жидов и продотрядов», – застрелен в спину своим соратником Дынькой, внедренным в его войско Полтавской ЧК. Возглавивший после убийства Келеберды его партизанское войско атаман Нагорный (настоящее имя Иван Савченко) недолго оставался после этого командиром Красной армии, увел отряд к Петлюре, затем просто бандитствовал по украинским степям, зимой 1923 года захвачен в засаде чекистами и расстрелян. Продолжать этот список из известных тогда и подзабытых теперь имен украинских батек-атаманов той войны, ставших после службы в Красной армии жертвами репрессий ЧК, можно практически бесконечно.

В истории подобных персонажей, временно оказавшихся на стороне Красной армии, заметно: их не трогали, пока они сохраняли лояльность Советам и пока в них нуждался фронт, но без колебаний отстреливали позднее. Но в этих случаях речь хотя бы не шла о красных командирах, здесь советская власть и ее чекисты еще могли бы оправдаться борьбой с врагом в условиях военной неразберихи.

Гораздо двусмысленнее выглядят истории с расправами по реальным или почти надуманным поводам с теми красными командирами или вожаками красных партизан, кто долгое время ковал на фронтах красную победу и числился в героях советской власти. А таких даже из фигур крупного калибра, командиров целых красных армий, дивизий, корпусов, насчитываются десятки, что уж говорить о фигурах помельче. Одержавший столько побед над деникинской белой армией командир красного корпуса Борис Думенко в 1920 году, когда с опасностью белых на юге практически было уже покончено, в ходе не проясненной до конца истории с самочинным убийством им комиссара его корпуса Микеладзе без особых проволочек расстрелян чекистами. Официально Думенко осудил революционный трибунал, хотя его роль в деле убитого кем-то комиссара Микеладзе и не выглядит столь очевидной. Но Думенко заодно предъявили обвинения в развале дисциплины в его конном корпусе, в мародерстве его бойцов, в создании при штабе корпуса тайной контрреволюционной группы и даже в планах измены и открытия фронта для белых. По тому же делу вместе с Думенко расстреляли несколько его приближенных из штаба корпуса, включая начальника его штаба военспеца Абрамова из бывших царских офицеров – он в такой ситуации уже своим происхождением был обречен.

В 1964 году Верховный суд СССР пересмотрел приговор и официально снял обвинения с Думенко и с четверых расстрелянных вместе с ним подельников по этому делу, подтверждая, что в этой истории времен Гражданской войны не все чисто. И действительно, обвинение в плане перехода на сторону белых и открытия фронта для них из-за личных обид Думенко на советскую власть выглядит явной натяжкой. Все остальные обвинения Думенко в этом суде не были совсем уж взяты с потолка: он действительно был ярким представителем «красной партизанщины», не слишком идейно подкованным лихим рубакой, открыто презирал комиссаров в своих войсках, смачно высказывался по поводу Троцкого, выбросил со зла врученный ему тем орден Красного Знамени. Частично все это Думенко и сам признал в трибунале, как и разложение с мародерством части своих бойцов, сказав на суде: «Не ангелы у меня в корпусе сидели на конях, не ангелы, а некоторые вообще дьяволы», но отрицая до конца контрреволюционный заговор в своем штабе и свою причастность к темной истории со смертью Микеладзе. Но в его деле и участии в нем ЧК важно не это, а то, что все подобное тот же Думенко спокойно допускал и в 1918–1919 годах. И так же гонял своих комиссаров, и так же лаялся с Троцким, и так же его многие соратники в шутку или всерьез прочили в Бонапарты российской революции. Но все это (включая несколько нелепое для этого бывшего вахмистра царской армии обвинение в «бонапартизме», ведь он всего-то командовал одним из корпусов РККА) в вину ему поставили вплоть до расстрела только в начале 1920 года. Когда его же корпус уже загнал деникинцев и белых казаков за Дон, а исход войны был почти предрешен.

А таких случаев в анналах Красной армии времен Гражданской войны множество. Командир Второй конной армии и главный в Гражданскую «красный донской казак» Филипп Миронов, громивший белые войска на Дону и в Крыму, до конца большевиком так и не стал, грезя будущей автономией донских казаков в Советской России. В 1919 году он возглавил мятеж казаков в своей армии, узнавших о казачьем геноциде в их родных станицах. Тогда красные войска оружием подавили выступление казаков Миронова, а сам он был арестован чекистами, но исход Гражданской войны еще не был ясен, Миронова советская власть тогда амнистировала и дала ему прежнюю должность, направив добивать армию Врангеля в Крыму. К тому же Миронов и приговоренные с ним к смерти десять ближайших соратников по его восставшему Донскому корпусу на суде трибунала утверждали, что просто без приказа повели корпус из мест его формирования под Саранском на фронт против Деникина, прорвавшегося тогда под Орел и Тамбов.