Луис Ламур: Калифорнийцы

- Что ж, будь по-твоему.

Снова наступила тишина. Голоса больше не было слышно. Подождав еще немного, Шон подошел к скалам и тяжело опустился на землю. Привалившись спиной к камням, он закинул голову и глядел на звезды. А все-таки, было ли ему страшно?

Нет.

Он научился этому у Старца. Человеку незачем бояться. Страх - это порождение человеческого разума, и кто сам не дает страху завладеть душой, того уже ничто не испугает.

Должно быть он задремал, потому что, рассвет наступил как-то неожиданно, и тогда он быстро поднялся с земли и вошел в пещеру.

Но тела здесь не оказалось. Выходило, что Рассел был прав. Старец и в самом исчез.

На полке были выставлены в ряд кувшины... четыре штуки.

А мать говорила ему, что их было пять.

Он заглянул в каждый. Все были пусты.

И все же один куда-то исчез... но куда?

ГЛАВА 20

Обведя взглядом пещеру, Шон так и не смог нигде заметить недостающей посудины, но для него это уже не имело значения. Все, больше ему здесь делать нечего. Хотя может быть стоит как-нибудь потом вернуться сюда и оглядеться более внимательно.

Стены пещеры сохранили следы кирок и долота. Старая, очень старая работа.

Шон вышел наружу. Здесь он остановился, оглядываясь по сторонам, но никого не было видно. Признаться, он никого и не ожидал увидеть. Человек мог запросто приехать сюда, а затем уехать восвояси, а кругом к тому же были ущелья, нагромождения огромных валунов и заросли кустарника.

Он даже не думал больше о голосе, услышанном ночью. Может быть это из-за того, что он все же успел кое-чему научиться у Старца? Или просто потому, что он признавал за теми индейцами, или кем бы еще они там ни оказались, право самим хранить свои тайны? Но в любом случае, о Старце позаботились, а значит, и тело его было должным образом погребено.

Еще немного постояв перед входом в пещеру, Шон тихо сказал: "Ну что ж, прощай," - после чего отправился восвояси.

Он не привык обольщаться на собственный счет. Кем бы ни были те двое, но скорее всего они сейчас поджидают его у выхода из ложбины.

Если они были лишь случайными путниками, то они уже наверняка давным-давно отправились своей дорогой, но только самому ему в это почему-то мало верилось. Встретить кого-то здесь, да еще в такое время... слишком много совпадений.

Зайдя в заросли у тропы, он замер, прислушиваясь, и так и не услышав ничего, отправился дальше, стараясь ступать как можно тише. Было бы крайне не разумно возвращаться по тропе, особенно сейчас.

Подойдя довольно близко к тому месту, где был им оставлен конь, Шон остановился. Сейчас для него может наступить один из самых роковых моментов. Если им удалось обнаружить его коня, то наверняка теперь они станут дожидаться где-то поблизости, рассчитывая на то, что он никуда не денется и должен будет вернуться. Если же его конь так и остался незамеченным, то они устроят засаду у входа в ложбину.

Он снова прислушался, но вокруг все было тихо. Не было слышно ни щебетания птиц, ни даже жужжания насекомых. Видимо, звери по какой-то причине обходили это место стороной. Он зашагал дальше, затем снова остановился. Теперь перед ним открывалось что-то напободие небольшой полянки. Три тропы сходились у трех деревьев, среди которых стояли два камня, сверху на которые была положена плоская каменная плита.

Алтарь! Это было то самое место, о котором говорил Крутой Рассел.

Он подошел поближе, внимательно разглядывая землю у себя под ногами. Здесь были видны следы, оставленные ботинками Рассела, а рядом с ними, а кое-где и поверх, были заметны следы от сандалий... не от мокасин, а именно от сандалий.

Камень алтаря был совершенно гладким, словно отполированным или же просто стершимся от частых прикосновений... но зачем, интересно знать? Он снова огляделся по сторонам. Это было ничем не примечательное место, если, конечно, не считать сложенного из каменных плит стола и трех тропинок, сходящихся на земле перед ним.

Решительно развернувшись, он зашагал прочь. Теперь от того места, где был оставлен конь, его отделяло не более каких-нибудь двадцати-пятнадцати ярдов. Выбрав, где заросли заметно редели и стараясь по возможности не шелестеть ветками, он боком протиснулся между кустами медвежьих ягод.

Отсюда Шону Малкерину был виден его конь, мирно подремывавший и не проявлявший никаких признаков беспокойства. Но даже несмотря на это он продолжал выжидать, оглядывая близлежащие деревья и стараясь прочувствовать ситуацию.