Вазиф Мейланов - Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)

II-й аргумент Магомедова -- "новым человеком можно стать только в новой структуре". На мой взгляд и это утверждение Магомедова является глубоким заблуждением. В старой структуре, при живом Сталине, Мандельштам стал свободным настолько, что смог написать о диктаторе:

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей,

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подковы кует за указом указ -

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Ноябрь 1933 года.

Свобода завоевывается не воздыманием рук несвободными людьми, а личным противоборством старой структуре мысли и поведения. Свобода не завоевывается скопом, ее обретают поодиночке. Общество, не понимающее этого, будет несвободным в любой структуре.

Высказывание М.-Р. Магомедова является лишь доказательством того, как мало освободился Магомедов от философии несвободы -- ведь это центральная идея марксизма-ленинизма: внешние обстоятельства меняют человека, а не человек внешние обстоятельства. Я исповедую иную философию: я считаю, что человек способен измениться в старых обстоятельствах, а ЗАТЕМ изменить и сами обстоятельства. Марксизм-ленинизм -- та философия, что для того, чтобы измениться, необходимо ждать, пока изменятся "объективные" обстоятельства, лишала людей в этой стране смелости изменяться без разрешения государства.

Люди у нас (и в Дагестане, и в Союзе) не изменились -- в этом причина всех сегодняшних бед. Свободу и новизну надо обретать в старых структурах -это трудно, но только то, что так обретено, и есть свобода.

Старые же, несвободные (т. е. не уважающие свободу другого) люди в структурах, созданных для людей иного общественного сознания, несут беду и себе и другим: идут средневековые национальные войны в суверенных Армении, Азербайджане, Грузии. М.-Р. Магомедова держит в несвободе не Новая Федерация, а отравившая его философия подчиненности внешним обстоятельствам жизни. По поводу цитаты из Ленина: в одном из толстых журналов мелькнула рецензия на книгу западного автора "Гении оскорбления словом" -- в такого рода гениях автор числит Ленина, Маркса, Троцкого. Ленин, до революции писавший в нелегальные газеты, позволял себе выражения, которые в подлинно-свободной печати непозволительны. Само стремление спрятаться за Ленина -- свидетельство несуверенности Магомедова: цитирующий обязан брать на себя ответственность за цитируемое.

Ленин был глубоко непарламентской личностью. Непарламентской, не готовой к новой демократической структуре личностью выказал себя и М.-Р. Магомедов.

ПРЕДИСЛОВИЕ К БРОШЮРЕ "ИЗ ПЕРВЫХ РУК"

Эту работу я писал в момент наиболее трудный для себя: два года я жил голодом, мне добавили полгода заключения в тюрьме, заняв -- единственный -непримиримую позицию (отказ от работы на весь срок заключения), я отделился и от политзаключенных (они работали, а я нет -- у них были иные проблемы, не мои). Советской власти необходимо было сокрушить меня -- оказывателя "отрицательного влияния на заключенных", укрепителя их духа примером открытого неповиновения насильникам. Советская власть объявила мне голодовку: карцер да карцер. "Питание" через день и полная изоляция. Мне приходилось говорить (конечно, мысленно) только с самим собой. Тогда-то я и воззвал -- из глубины. Мне дороги эти слова, сложенные в тюрьме -- ими я побеждал всемирных насильников. Они хотели сломить меня. Это на меня давила громада армии, военно-морского флота, авиации, Суда, Прокуратуры, МВД, КГБ, советских писателей, советских обывателей -- итог был для тюремщиков неожидан: давление рождало во мне мысли. Они перед вами.

Я считаю, что эти-то мысли и изменили мир. Неважно, что о них знали только политзаключенные Чистопольской тюрьмы. Меняли мир они, а не прожекты, сочиненные на воле, за чашечкой кофе.

Сегодня мне говорят: "Люди не понимают, почему в Вас нет чувства мести, считают, что Вы должны отомстить тем, кто Вас посадил". Да, во мне нет чувства мести. Я сделал то, что всегда мечтал сделать: я устоял против насилия и тем изменил мир. Параграф 5-й этой работы уже тогда, в 84-м, ответил на задаваемый мне сегодня вопрос: я не ждал часа укусить, потому что ни в одну минуту не чувствовал себя униженным: еще в тюрьме я, смеясь, любил говорить: "забавно: самый страшный нарушитель, я, выйдя, буду иметь меньше всех зла на эту власть, потому что я выйду победителем, -- и что ж мне держать зло на побежденных". Так и получилось.