Сергей Данилов: Гражданская война в Испании (1936 – 1939)

Советская пропаганда в свою очередь основательно смягчила отношение к белым и к эмиграции. Опубликованная в годы войны коллективная «История дипломатии» (тт. 2–3, 1945) освещала Белое движение очень скупо, но без всякой ненависти. Подготовленный тогда же коллективный вузовский учебник «История государства и права СССР» (1947) содержал даже завуалированную критику карательной политики красных.

Симптоматично фактическое перекладывание этими изданиями виновности за Гражданскую войну с Белого движения на иностранцев — чехословаков, англичан, японцев, румын, поляков и др.

Вышедший на экраны в 1942 году кинофильм «Пархоменко» при стандартном восхищении перед красными показывал белых офицеров уже не палачами, а исправными службистами, уважающими законы войны.

Об угасании ненависти к бывшим врагам говорило и появление «Свадьбы в Малиновке» — единственной музыкальной комедии о гражданской войне, пьесы без убитых и раненых, без арестов и застенков. В комедии зеленые показаны не лишенными великодушия авантюристами, а имя белого вождя Врангеля впервые упомянуто в нейтральном контексте.

Не только о войне с Японией, но и о надклассовом патриотизме повествовал фильм «Крейсер „Варяг“» (1946). Это — единственный за несколько десятилетий советский фильм, показавший во всю ширь экрана одну из главных эмблем былой России — Андреевский флаг, развевавшийся над кораблями царского и белого флота и потому ранее считавшийся «контрреволюционным» и «антинародным».

В годы крушения Третьего рейха и Японской империи СССР стал давать советское гражданство тысячам изгнанников в Европе и Азии (разумеется, после их просьб). Среди получивших его лиц фигурировали даже некоторые бывшие деятели Временного правительства, свергнутого красными.

Меньшая часть лиц, принявших советское гражданство — несколько десятков тысяч человек (в основном из Китая), добилась разрешения вернуться на родину. Их расселили в городах Сибири, Урала и Поволжья.

В ответ на патриотические действия Рахманинова в СССР было разрешено исполнение его произведений, ранее находившихся под запретом.

У нашей страны в 1945 году снова была благоприятная возможность для открытого общенационального примирения. Ведь юридически продолжала действовать никем не отмененная амнистия 1921 года — ее оставалось подтвердить, несколько расширив сферу ее действия.

Жизненная необходимость и оправданность подобного шага теперь кажется очевидной. За рубежом находились несколько миллионов наших изгнанников и их потомков. Заметная их часть стремилась вернуться на родину. Наша разоренная, измученная страна, вторично лишившаяся цвета мужского населения, крайне нуждалась в их рабочих руках и умственных ресурсах.

Только что закончившаяся тяжелейшая война против Германии отодвинула вызванные гражданской войной страдания и эмоции далеко в глубину массового сознания, погасив внутри СССР былую зоологическую неприязнь к белым. Борьба Ленина с Колчаком и Деникиным стала казаться делом далекого прошлого. Всплеск общенациональной гордости, вызванный майским триумфом 1945 года, сплачивал бывших победителей и бывших побежденных. Авторитет Сталина был громадным. Если бы он сразу после победы над Германией провозгласил прощение бывших белых и их потомков, это было бы понято и одобрено огромным большинством правящей партии и народа.

Отрадным фактом были и примирительные импульсы, исходившие из эмигрантского лагеря начиная с 1930-х годов. Позиции непримиримых антикоммунистов временами заметно слабели. Известно, что свергнутый большевиками и бежавший от них Керенский публично защищал сталинскую индустриализацию от нападок троцкистов и анархистов. Другой противник большевиков — Милюков с 1933 года призывал эмигрантов при нападении на СССР любой державы «быть на стороне родины». Ему было суждено дожить до 1943 года и приветствовать советские победы под Москвой и Сталинградом.

В лагере нашей эмиграции (как и испанской) медленно вызревал компромиссный подход к будущему родины и к тем, под чьей властью она оказалась.

«Нельзя оперировать раскрашенными картинками: красные — грабители и убийцы, белые — аскеты в белоснежных одеждах, — обращался к собратьям на склоне лет видный эмигрант-монархист И. Солоневич (отсидевший в советском концлагере и в 1935 году бежавший оттуда). — У большевиков аскетизма было безмерно больше, как и изуверства».

Отвергая коммунизм и республику, Солоневич тем не менее подобно Милюкову делал вывод о неизбежности примирения. Он в полемике с непримиримыми эмигрантами (Бискупским, Гиппиус, Лампе, Мережковским, Шкуро) подчеркивал, подобно Волошину и Булгакову, что возврат к прежней России уже невозможен. «В страшном горниле выковывается новая Россия».