На деле вышло совсем иное: последняя атака кончилось хуже, чем ничем.
Здесь важно не только то, что среди отборных двенадцати целых трое оказались предателями, - которые или состояли уже на службе в полиции, или поступили на нее во время своей работы в Отряде. И это в то время, когда в старой Боевой Организации не было ни одного предателя, - конечно, кроме самого Азефа. Быть может, более симптоматичным было то, что и у самого Савинкова, автора идеи этого последнего похода, - не нашлось силы пойти на риск своей головой: он бесцельно метался по загранице, тратил большие суммы из партийных денег, но в Россию так и не поехал.
Для того, чтобы сознательно, не в минуту увлечения, а на основе глубоко продуманного представления о своих моральных обязанностях, идти на смерть, нужен огромный подъем душевной энергии, огромное напряжение нервов, выдерживать которые человек мог только при наличии большой и чистой веры.
Измена Азефа внесла отраву в эту веру, убила ее чистоту. До предела натянутые струны не выдержали...
"Террор не Азефом начат, - не на Азефе он будет и покончен", - писал Чернов в одной из своих статей о деле Азефа, написанных в дни, когда Савинков создавал свою организацию для последнего похода. Историк, - увы, - принужден признать, что в этой горделивой фразе верна только первая половина: террор не Азефом был начат, - но именно на Азефе он был закончен. Годом или двумя позднее {354} этого похода Слетов, совершивший нелегальную поездку по России, рассказывал, что повсюду в партийных кругах он встретил по отношению к террору частью полное равнодушие, частью нехорошее предубеждение. "Получалось впечатление, - говорил он, - если бы партии удалось свалить самого царя, партийные люди, прежде всего, заподозрили бы тут провокацию"... В подобной обстановке террор, как система борьбы, - и политически, и психологически стал, конечно, невозможен.
{355}
ГЛАВА XX
Заслуженный предатель на покое
После побега из Парижа для Азефа началась совсем новая жизнь, - того типа, о котором он, по-видимому, уже давно мечтал и к которому он во всяком случае давно уже систематически готовился.
В гостях у г-жи N, в ее провинциальном захолустье, он пробыл недолго: получил от Герасимова жалование за последний месяц своей полицейской службы, (в его "послужном списке" таковым значится декабрь 1908 г.; всего он состоял на службе 15 лет и 7 месяцев); получил какую-то, совсем небольшую, - сумму "ликвидационных", а также, - для него теперь это было самым важным, несколько хороших заграничных паспортов... И затем отправился с г-жею N. в путешествие. Это было настоящее "свадебное путешествие", затянувшееся на много месяцев. Первую половину 1909 г. они всю провели на юге. - в Италии, Греции, Египте, бродили по развалинам Колизея, пожили на островах Эгейского моря, поднимались на Хеопсову пирамиду. Позднее, когда пришло жаркое лето, перекинулись на север и объехали Швецию, Норвегию, Данию ...
Средств при разъездах не жалели: ездили всегда первым классом, останавливались в лучших комнатах лучших отелей. Но подолгу нигде не засиживались: более продолжительными были остановки только в Люксоре на виду {356} у пирамид, да в Вестерфельде, на Северном море. Неприятным было одно: Азеф очень боялся преследований. В это время все газеты были полны статьями о нем, всюду печатали его портреты, - и Азеф все время подозрительно смотрел по сторонам, опасаясь встреч с людьми, которые его знали. По приезде в каждое новое место он внимательно просматривал списки обитателей намеченного отеля и отказывался селиться в нем, если там были русские. Бывали случаи, когда после какой-нибудь встречи он возвращался домой встревоженным и отдавал распоряжение немедленно готовиться к отъезду. Часто меняли паспорта, и г-жа N. вспоминает, что она тогда нередко забывала, как именно ее в данное время зовут.
Только к осени Азеф стал несколько более спокойным. Разъезды пора было кончать, - время было думать о прочном устройстве на длительное время. Местом своего пребывания он выбрал Берлин. Прописались по паспорту Александра Неймайера, купца, и его законной супруги. Паспорт этот принадлежал к числу присланных Герасимовым. Была снята большая квартира, в шесть комнат, в одном из лучших районов тогдашнего Берлина, в Вильмерсдорфе (в доме No 21 по Луитпольдштрассе). На обстановку не жалели денег. Купили хороший рояль, завели хрусталь, столовое серебро. Позднее все вещи Азефа были застрахованы в 20 тыс. марок, - себестоимость их была значительно большей. Обосновывались "всерьез и надолго".
Читать дальше