Николай Черкашин - Чрезвычайные происшествия на советском флоте

Уникальный титановый корабль сравнивался с орбитальной космической станцией. Его основное назначение состояло в изучении комплекса научно-технических и океанологических проблем.

Он был одновременно лабораторией, испытательным стендом и прототипом будущего гражданского подводного флота — более скоростного, чем надводные торговые и пассажирские корабли, более надёжного, чем авиация, ибо эксплуатация подводных лодок не зависит от времени года и погоды.

На борту К-278 была одна ядерная установка и вооружение: ракеты и торпеды, две из которых имели ядерные головки. Однако лодка не предназначалась для нанесения ядерных ударов по берегу: её боевая задача заключалась в защите от подводных ракетоносцев противника — «убийц городов».

Итак, 5 августа 1985 года «Комсомолец» вышел в точку погружения, которая находилась в одной из глубоководных котловин Норвежского моря. Кораблём командовал капитан 1-го ранга Юрий Зеленский, старшим на борту был командующий 1-й флотилией атомных подводных лодок, он же председатель Государственной приёмной комиссии, Герой Советского Союза, контр-адмирал Евгений Чернов. В отсеках находились и главные конструкторы уникального корабля — Юрий Кормилицын и Дмитрий Романов.

— Перед погружением были тщательно проверены все системы, имеющие забортное сообщение, торпедные аппараты, оружие… — рассказывает о том памятном дне Евгений Дмитриевич Чернов. — Понимали, с такой глубины можно и не всплыть…

Уходили в пучину медленно — по невидимым стометровым ступеням, задерживаясь на каждой из них для осмотра отсеков. Программа испытаний была обширной. Проверяли не только герметичность прочного корпуса, но и возможности стрельбы с большой глубины торпедами, систему аварийного всплытия «Иридий», которая позволяла продувать балластные цистерны газами сгоревших пороховых шашек.

Погружение на километр заняло несколько томительнейших часов. Любая минута могла быть последней в жизни экипажа. Одно дело — когда лётчик-испытатель рискует собой и только собой, имея к тому же парашют, другое — когда ты ведёшь на смертный риск почти сотню людей и никаких парашютов за спиной…

Рассказывает старшина команды штурманских электриков К-278 мичман запаса Вениамин Матвеев:

— В тот день с глубиномера в Центральном посту была оторвана чёрная бумажка, закрывавшая на его шкале секретности ради цифры предельной глубины. Мы ахнули: 900, 1000, 1100 метров… Это ж вдвое больше, чем может погружаться обычная атомная подлодка!

Мы сидим с Матвеевым на главной улице Воронежа против кафе «Капитан Немо». Над входом поблёскивает морской бронзой макет фантастического «Наутилуса», придуманного Жюль Верном. Рядом со мной — реальный человек из фантастического действа — хождения за тысячу метров, за три предельных глубины для обычных атомарин. И рассказывает он об этом как об обычном флотском деле. Вернее, пытается так рассказывать, нет-нет да срываясь на восторженную скороговорку, хотя и прошло более четверти века. Такое не забывается…

— Когда на глубине 800 метров объявили торпедную стрельбу, — вспоминает Вениамин Матвеев, — мне позвонил из торпедного отсека мой приятель — мичман Соломин, торпедный техник:

— Веня, приходи к нам. Если что, так мы сразу вместе…

Пришёл в носовой отсек. Командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант А. Трушин находился в центральном посту.

Встал рядом с другом…

Когда открыли передние крышки торпедных аппаратов, увидели, как дрогнули от напора глубины задние. Дрогнули, но чудовищное забортное давление удержали. Торпеда вышла нормально… А давление нарастало. Гребные валы — вдруг изогнулись, потом снова приняли свою форму. Дейдвудные сальники кувалдами подбивали. Линолеум на палубах вспучивался.

Штурман К-278 капитан 3-го ранга Александр Бородин:

— Гидроакустик, который обеспечивал наше погружение с надводного корабля, качал потом головой: «Я из-за вас чуть не поседел. Такой скрип стоял, такой скрежет…» Но наш прочный корпус выдержал. Обжатие его было таким, что мою железную койку выгнуло как лук…

На 700-метровой рабочей глубине вывели реактор на 100-процентную мощность. Наконец боцман, управлявший горизонтальными рулями, доложил:

— Глубина тысяча метров! Крен ноль, дифферент ноль.

Стрелка глубиномера остановилась у четырёхзначной цифры — 1000. Есть глубина в один километр!