Мэтью Андерсон - Петр Великий

Имелись и иные важные пути, которыми рост вооруженных сил посягал на жизнь обычного русского человека посредством новых или ужесточением прежних требований правительства. Одним из них было увеличивающееся налоговое бремя. В первом десятилетии восемнадцатого столетия, когда трудности войны со Швецией были наиболее остры, 75–80 процентов всего правительственного расхода уходило на военные потребности; и даже в 1725 году 74 % от всех денег, потраченных государством, пошло на армию и флот. Возрастающий вес налогообложения был, таким образом, в большей степени результатом непреклонных требований войны со Швецией. Действительно, многие из новых налогов начальных лет войны ясно показывают это своими названиями — драгунские деньги, корабельные деньги, рекрутские деньги. Другим типом порожденного войной требования, которое легко бросается в глаза, была потребность транспортировать в беспрецедентном масштабе и на далекие расстояния оснащения и запасы для армии и в меньшей степени — для флота. Такой тип службы пал в основном на крестьян Северной и Центральной России, особенно на принадлежащих монастырям. В 1702 году 4 428 телег, груженных хлебом, и 8 595 с другими военными запасами выехали из Москвы на северо-запад для нужд армии. В следующем году соответствующие цифры были 5 290 и 11 318: увеличение отражает более интенсивную военную деятельность и начало строительства С.-Петербурга [94] Г. Д. Капустин. Гужевой транспорт в Северной войне // Вопросы военной истории России. С. 162. . Примем во внимание, что в 1702 году оброк такого рода требовался только в двадцати районах (уездах), а в 1705 году уже в пятидесяти уездах крестьяне вынуждены были выполнять их. Ту же закономерность можно отметить в меньшем и более близком географическом масштабе. В 1701 г. только шесть крестьянских хозяйств в Воротынском уезде (приблизительно 200 миль на юго-запад от Москвы) были вынуждены работать таким образом, принимая во внимание, что в 1706 году число увеличилось до пятидесяти [95] Клочхов. Население России. Т. I. С. 158. .

Оплата налогов обычно в виде ржи или овса, иногда продуктами питания или мухой, имела длинную историю в России. Однако теперь к ней добавилась необходимость обеспечить большим количеством продовольствия и фуража армию и флот. В 1711 году, например, было приказано, чтобы поставки такого вида для военного использования были собраны во всех губерниях, за исключением С.-Петербургской. В 1712 году Московской губернии было указано обеспечить шестимесячную поставку фуража для четырех полков, а в августе 1714 года Петр распорядился о сборе больших поставок продовольствия для флота. Требования такого рода вызывали серьезный протест даже у собственных агентов правительства. Так, например, вице-губернатор С.-Петербургской губернии жаловался в декабре 1712 года, что если три новых полка будут размещены в городах области и будут снабжаться ими, то «эти города и уезды уменьшатся до полных руин»; и имеется множество свидетельств подобных трудностей в других местах России. Больше чем через десять лет после смерти Петра секретарь прусской дипломатической миссии, проведя четверть века в стране, отмечал, что обычный русский все еще смотрел на армию, созданную царем, как на «новые цепи», которыми он был крепче, чем когда-либо прежде, прикован к произволу правителя [96] Клочков. Население России. Т. I. С. 170–173; W. Mediger, Moskaus Weg nach Europa (Braunschweig, 1952), p. 123. .

Российский крестьянин реагировал на все эти требования чаще всего бегством. Иногда он уходил в пограничные области, вроде казачьих областей на Дону, где предписания Петра исполнялись менее эффективно, чем в центральной части России. Указ от 1704 года говорит о частых жалобах царю землевладельцев, чьи крестьяне убегали к казакам, в то время как в следующее десятилетие жалуются на тех, кто, будучи «сбежавшими, живут под правлением гетмана в городах Малой России и в различных местах в землях Слободской Украины». Иногда бежали к нерусским народам, башкирам или мордве Средней Волги и Урала. Так, в 1712 году Троице-Сергиев монастырь, самый большой и богатейший землевладелец в России, жаловался Сенату на беглецов-крестьян, которые живут в Алатырском уезде на пустых землях мордвин; в то время как в 1715 году губернатор Казани сожалел о потере тех, которые «сбежали и все еще бегут из городов Казанской губернии в Уфимский уезд, и башкиры Уфы, и татары принимают этих беглецов и не выдают их». Иногда российские крестьяне находили убежище в Польше (часто при активной поддержке польских землевладельцев для работы на себя) или даже в Крымском татарском ханстве [97] Клочков. Население России. Т. I. С. 221, 227, 229. . Очень часто, однако, крестьянин-беглец просто перебегал в надежде на лучшие условия в какое-либо близлежащее поместье или деревню. Это продолжалось до «ревизии» (переписи) 1722 года, которая разоблачила более ясно, чем в прошлом, присутствие беглецов во многих областях, где землевладельцы начали отказываться принимать их [98] Клочков. Население России. Т. I. С. 225, 233, 236. . Это внезапно возникшее нежелание могло объясняться некоторыми требованиями законодательства предыдущих лет, которое предусматривало серьезные штрафы для любого, кто укрывал таких беглецов; и в 1722–1725 годах, последние годы Петра, большое количество было на самом деле передано властям или сдались сами (хотя бегство в Польшу также, кажется, резко увеличилось в то же самое время). В 1724 году Сенат приказал, чтобы Военная Коллегия усилила охрану польской границы, дабы предотвратить такое бегство; и в одном случае даже обсуждалось развертывание целой армии в западных пограничных областях, чтобы принять меры против этого. Одновременно крестьянам было запрещено уезжать больше чем на тридцать верст (приблизительно двадцать миль) от дома без паспорта, подписанного их хозяином или, при его отсутствии, управляющим и приходским священником; в это же время были введены напечатанные паспорта, чтобы противодействовать поддельным, которые сразу же начали появляться. Едва ли нужна более наглядная иллюстрация, чем все эти обязательные меры принуждения, характеризующие стиль работы Петра.