Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

После удачной экспедиции против готов, производивших в Азии грабежи, пальмирский государь возвратился в город Эмесу, в Сирию. Там он и погиб от домашней измены после того, как был непобедим в войне с врагами; его любимое раз­влечение - охота была причиной его смерти или по меньшей мере доставила изменникам случай убить его. Его племян­ник Меоний вздумал метать копье прежде своего дяди и, не­смотря на сделанное ему замечание, повторил ту же де­рзость. Оскорбленный и в качестве монарха, и в качестве страстного охотника, Оденат приказал отнять у безрассудно­го юноши коня, что считалось у варваров позором, и поса­дить его на короткое время под арест. Это оскорбление было скоро позабыто, но наказание осталось в памяти виновного, и Меоний, в сообществе нескольких смелых товарищей, убил своего дядю во время большого празднества. Вместе с отцом был убит Герод, сын Одената от другой жены, а не от Зенобии, - молодой человек кроткого и изнеженного характера. Но Меоний достиг этим зверским преступлением только то­го, что удовлетворил жажду мести. Лишь только он успел принять титул Августа, Зенобия принесла его в жертву па­мяти своего мужа.

При содействии самых верных его друзей она немедленно заняла вакантный престол и в течение более пяти лет управ­ляла с большим искусством Пальмирой, Сирией и Востоком. Со смертью Одената прекращалась та власть, которая была вверена ему сенатом только в знак личного к нему доверия, но его воинственная вдова, презиравшая и сенат и Галлиена, заставила посланного против нее римского полководца уда­литься из Азии с потерей своей армии и своей репутации. Зенобия руководствовалась в делах управления не теми мел­кими страстями, которые так часто обуревают царствование женщины, а самыми благоразумными политическими прин­ципами. Если было выгодно прощать, она умела сдерживать свое негодование; если было необходимо наказать, она умела заглушать голос сострадания. За ее строгую бережливость ее обвиняли в скупости, но, когда было нужно, она умела быть щедрой и расточительной. Соседние государства - Аравия, Армения и Персия - боялись ее вражды и искали с ней союза. К владениям Одената, простиравшимся от Евфрата до гра­ниц Вифинии, его вдова присоединила наследие своих предков - густонаселенное и плодородное Египетское госу­дарство. Император Клавдий отдавал справедливость ее достоинствам и был доволен тем, что она поддерживала достоинство империи на Востоке, в то время как он был за­нят войной с готами. Впрочем, поведение Зенобии было несколько двусмысленным, и нет ничего неправдоподобного в том, что она замышляла основание независимой монар­хии, которая находилась бы во враждебных отношениях с Римом. С приветливым обхождением римских монархов она соединяла величественную пышность азиатских властителей и требовала от своих подданных таких же раболепных поче­стей, какие воздавались преемникам Кира. Она дала трем своим сыновьям римское образование и нередко показыва­ла их войскам одетыми в императорскую мантию. Для самой себя она удержала исключительное употребление диадемы вместе с блестящим, но сомнительным титулом царицы Вос­тока.

Когда Аврелиан перешел в Азию для борьбы с такой сопер­ницей, которая уже по своему полу могла внушать презре­ние, его личное присутствие восстановило покорность Вифинии, уже поколебленную военными успехами и интригами Зенобии. Продвигаясь вперед во главе своих легионов, он принял изъявление покорности от жителей Анкиры и после упорной осады Тианы вступил в этот город при помощи одного изменника. Аврелиан, соединявший с высокомерным нравом великодушие, отдал этого изменника на произвол рассвирепевших солдат, а из суеверного смирения обошелся снисходительно с соотечественниками философа Аполло­ния. Антиохия была покинута жителями при его прибли­жении, но они возвратились назад вследствие благоразумно­го декрета императора, обещавшего прощение всякому, кто служил пальмирской царице по необходимости, а не по соб­ственному желанию. Эта неожиданная мягкость обхождения расположила к нему сирийцев, и на всем пути до ворот Эмесы страх, который внушали его военные силы, находил себе союзника в сочувствии к нему народа.

Зенобия не оправдала бы своей репутации, если бы беспеч­но дозволила императору Запада приблизиться к ее столице на расстояние ста миль. Судьба Востока была решена в двух больших сражениях, которые так сходны между собой почти во всех подробностях, что мы могли бы с трудом отличить их одно от другого, если бы первое из них не произошло близ Антиохии, а второе - близ Эмесы. В обоих сражениях пальмирская царица воодушевляла свои войска личным при­сутствием и возложила исполнение своих приказаний на Забдаса, уже выказавшего свои воинские дарования завоевани­ем Египта. Многочисленная армия Зенобии состояла боль­шей частью из легких стрелков из лука и из тяжелой кавале­рии, покрытой с ног до головы стальными латами. Маврская и иллирийская кавалерия Аврелиана не была в состоянии выдержать тяжеловесный натиск своих противников. Она обратилась в бегство в действительном или в притворном беспорядке, завлекла пальмирских всадников в преследова­ние, стала беспокоить их мелкими стычками и в конце кон­цов опрокинула эту непроницаемую, но вместе с тем и непо­воротливую кавалерию. Между тем легкая кавалерия паль­мирцев издержала все свои стрелы и в бою на близком рас­стоянии сделалась безоружной жертвой легионов. В этом бою Аврелиан употребил в дело войска, состоявшие из вете­ранов, которые обыкновенно стояли на Верхнем Дунае и храбрость которых уже была испытана в войне с алеманнами. После поражения при Эмесе Зенобия уже не была в состоянии собрать третью армию. До самых пределов Египта все народы, входившие в состав империи, признали над со­бою власть победителя, который отрядил самого храброго из своих полководцев, Проба, с приказанием овладеть египет­скими провинциями. Последним ресурсом для вдовы Одена­та была Пальмира. Она заперлась в своей столице и с муже­ством героини объявила, что последний момент ее царство­вания будет вместе с тем и последним моментом ее жизни.