Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Всякая гражданская система управления в своей первона­чальной форме есть добровольная ассоциация в интересах общей безопасности. Для достижения желаемой цели безус­ловно необходимо, чтобы каждая отдельная личность признавала себя обязанной подчинять свои мнения и поступки приговору большинства своих сочленов. Германские племена довольствовались этими грубыми, но смелыми понятиями о политическом обществе. Лишь только родившийся от свобод­ных родителей юноша достигал возмужалости, его вводили в общее собрание его соотечественников, торжественно вруча­ли ему щит и копье и делали его равным со всеми другими членами военной республики. Собрание воинов целого пле­мени созывалось в определенные эпохи или по внезапно воз­никшему поводу. Оно отправляло правосудие и путем сво­бодной подачи голосов выбирало должностных лиц и решало важные вопросы о войне и мире. Впрочем, иногда случалось, что эти важные вопросы предварительно рассматривались и подготавливались к окончательному решению в более тес­ном кружке лиц, избранных из народных вождей. Но дол­жностные лица могли только обсуждать и предлагать; только народ мог постановлять решения и приводить их в исполне­ние, а в своих решениях германцы были большею частью то­ропливы и запальчивы. Варвары, привыкшие считать за сво­боду удовлетворение минутной страсти, а за храбрость - пренебрежение ко всем будущим последствиям своих поступ­ков, относились с негодованием и презрением к требованиям справедливости и политики и обыкновенно выражали свое отвращение к таким робким советам глухим ропотом. Но всякий раз, как какой-нибудь популярный оратор предлагал отомстить за обиду, нанесенную самому последнему из граждан, всякий раз, как он приглашал своих соотечествен­ников поддержать честь нации или решиться на какое-ни­будь опасное, но блестящее предприятие, горячее одобрение собравшихся выражалось громким бряцанием щитов и ко­пий. Так как германцы всегда приходили на эти собрания вооруженными, то можно было постоянно опасаться, как бы эта буйная толпа, воспламенившись от вражды или от креп­ких напитков, не вздумала поддерживать или выражать свои свирепые намерения при помощи оружия. По этому поводу не лишним будет припомнить, как часто на польских сеймах лилась кровь и как часто самая многочисленная политиче­ская партия была вынуждена уступать партии более заносчивой и буйной.

В случае опасности племя выбирало себе военачальника, а если опасность была крайняя и общая, несколько племен со­обща выбирали одного военачальника. Это звание обыкно­венно выпадало на долю самого храброго воина, на которого возлагалась обязанность вести своих соотечественников на поле битвы, увлекая их за собой не столько приказаниями, сколько собственным примером. Впрочем, хотя его власть была ограниченной, она все-таки возбуждала недоверие. Она прекращалась вместе с войной, а в мирное время германские племена не признавали над собой никакого верховного на­чальника. Однако на общих собраниях назначались princes для отправления правосудия или скорее для улажи­вания споров, возникавших в отведенных им округах. При выборе этих должностных лиц принимались в соображение как отличие происхождения, так и личные достоинства. При каждом из них была стража и совет из ста человек, а главный из этих князей, как кажется, пользовался в том, что касается ранга и почестей, первенством, которое иногда и заставляло римлян величать его королевским титулом.

Чтобы составить себе ясное понятие о всей системе герман­ских нравов, достаточно только сравнить между собой пол­номочия должностных лиц в двух различных сферах их дея­тельности. Им было предоставлено безусловное распоряжение земельной собственностью внутри их округов, и они под­вергали ее ежегодно новому дележу. В то же самое время они не имели права ни наказывать простого гражданина смертью, ни подвергать его тюремному заключению, ни да­же ударить его. Понятно, что народ, который так хорошо оберегал свою личность и так мало заботился о своей собст­венности, не мог быть знаком ни с промышленностью, ни с искусствами и что он был в высшей степени проникнут чув­ством чести и независимости.

Германцы уважали только те обязанности, которые возла­гали на себя сами. Даже простой солдат считал для себя уни­зительным подчиняться власти должностного лица. Самые знатные юноши не стыдились звания товарищей какого-нибудь прославившегося вождя, которому они обязывались служить с неизменной преданностью. Между этими товари­щами возникало благородное соревнование из-за того, кто из них будет первым во мнении их вождя, а между вождями возникало соревнование из-за того, кто из них привлечет к себе всего более храбрых товарищей. Вожди гордились тем, что их постоянно окружала толпа избранных юношей, со­ставлявшая их силу; в мирное время она служила для них украшением, а во время войны охраной. Слава таких вождей распространялась между соседними племенами. Им присы­лали подарки и заискивали их дружбы, а слава их подвигов нередко обеспечивала торжество той партии, сторону кото­рой они принимали. В минуту опасности считалось стыдом для вождя, если его товарищи превзошли его в храбрости, а для товарищей считалось стыдом, если они не выказали себя достойными своего вождя. Если он пал на поле битвы, пере­жить его считалось неизгладимым позором. Охранять его особу и прославлять его своими собственными подвигами считалось за самую священную из их обязанностей. Вожди сражались для победы, а товарищи - для своего вождя. Са­мые благородные воины покидали свою родину, когда она погружалась в мирную праздность, и отправлялись в сопровождении своих многочисленных товарищей искать где-нибудь далеко такого поприща, на котором они могли бы удов­летворить свою неутолимую жажду деятельности и стяжать новые лавры, добровольно подвергая себя новым опасностям. От щедрот своего вождя товарищи ожидали только таких наград, которые достойны воина, - боевого коня и покрытого вражеской кровью копья. Избыток грубых яств за его гостеп­риимной трапезой был единственной платой, которую он мог предложить им и которую они согласились бы принять. Вой­на, грабеж и добровольные приношения его друзей были те источники, из которых он добывал средства для такой роско­ши. Хотя в некоторых случаях такие порядки бывали причиной слабости германских республик, но они придавали особую энергию общим свойствам характера германцев и да­же развивали в них верность, мужество, гостеприимство и услужливость, то есть все те добродетели, которые доступны для варваров и которые много времени спустя сделались от­личительными особенностями веков рыцарства. Один остро­умный писатель полагал, что почетные отличия, которыми вождь награждал своих храбрых товарищей, были первыми зачатками тех ленных поместий, которые после завоевания римских провинций раздавались варварскими государями своим вассалам на таких же условиях преданности и военной службы. Однако эти условия совершенно противны прин­ципам древних германцев, которые любили обмениваться подарками, но не налагая на других и не принимая на себя никаких обязательств.