Сюзанна Шаттенберг - Инженеры Сталина - Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

В этом романе Богданов словно предсказывает русскую революцию и отношение большевиков к старым инженерам: Нэтти решает, что сами рабочие должны стать инженерами, а пока они не получат образования, молодое государство будет пользоваться старой элитой. Мэнни получает право завершить свой труд и затем кончает с собой. Нэтти характеризует своего отца как вампира, который пьет кровь других, а сам уже ничего не может дать обществу {218} . Богданов возвещает борьбу между поколениями: «Мэнни и Нэтти — враги по своей природе; сейчас они оба рады уклониться от борьбы; но это ненадолго. Как бы они ни старались, жизнь их столкнет, и столкнет жестко» {219} . Тем самым Богданов не только выразил большевистский взгляд на судьбу старой и роль новой интеллигенции, но и предвосхитил первый пятилетний план, который и он, и большевики называли «планом великих работ» {220} .

Богданов идет на шаг дальше Гарина-Михайловского. В то время как Гарин-Михайловский создает буржуазный идеал инженера, чьи отличительные черты — практическая деятельность, дисциплина и точность, Богданов ратует за социалистического инженера, для которого главное — не технические знания, а политическая позиция. Идеал Гарина-Михайловского у Богданова оказывается инженером старого типа, и его требуется победить. Богдановский новый инженер происходит из рабочих и овладевает наукой в интересах своего класса.

Третье произведение, пользовавшееся в России большой популярностью, — роман «Туннель» (1913) немецкого писателя Бернгарда Келлермана (1879-1951), учившегося в Высшей технической школе в Мюнхене. Келлерман представляет инженера, по типу очень похожего на богдановского Мэнни, — одинокого борца, равнодушного к человеческому страданию, живущего и умирающего только ради своего великого проекта. Это капиталистический инженер, к образу которого впоследствии прибегали большевики, дабы опорочить старую интеллигенцию, — аполитичный человек, коему нет дела ни до государственной системы, ни до своих рабочих. Тем не менее «Туннель» встретил в Советском Союзе восторженный прием. В конце концов, инженер Мак Аллан, хоть и аполитичен, происходит из беднейших слоев, начал работать коногоном в шахте, потом выбился в инженеры и представляет собой тип неуступчивого, уверенного в себе и скупого на слова техника, прославлявшийся и в 1930-е гг. {221} Его проект соединить Америку с Европой путем прокладки туннеля под Атлантическим океаном своей масштабностью и смелостью восхищал многих людей в Советском Союзе, напоминая им о собственном пятилетнем плане. Сначала весь мир славит Мака за этот проект, но инженера ждет трагедия: в результате взрыва в туннеле возникает пожар, погибают более 3 тыс. рабочих, разъяренная толпа убивает его жену и дочь {222} . Затем следуют биржевой крах и массовые увольнения {223} . Аллан женится на дочери финансового магната и получает, наконец, деньги, чтобы завершить строительство {224} .

Келлерман не только набрасывает портрет ожесточенного немногословного инженера, но и знакомит читателя с «американскими темпами»: «Хобби [главный инженер] ругался на чем свет стоит: Аллан буквально топил его! Но потом он покорился своей судьбе: он узнал темп Аллана, адский темп Америки, темп всей эпохи, напряженный до неистовства! И это импонировало Хобби, хотя от такого темпа захватывало дух и нужно было удесятерить усилия» {225} . Он воспевает эстетику стройки, носившую определяющий характер для 1930-х гг.: «На следующий день прибыл целый отряд паровозов, а еще неделю спустя полчища черных пыхтящих демонов сотрясали воздух, насыщая его испарениями своих тел, огромных, как туловища ихтиозавров, и выпускали дым из пасти и ноздрей… Город неистовствовал, кричал, свистел, стрелял, звенел» {226} .

Наконец, в романе Келлермана обнаруживается и распространенное в 1930-е гг. в Советском Союзе представление о том, что строительные работы не являются чисто техническими процессами, что они имеют собственную жизнь, а стройки превращаются в поле битвы, на котором человек сражается с природой: «Пробивавшие породу буры Аллана врезались в нее со звонким и резким звуком. Она кричала, как тысячи младенцев, объятых смертельным страхом, она хохотала, как толпа сумасшедших, она бредила, как целая больница одержимых горячкой, и грохотала, как огромный водопад» {227} .

Три произведения наглядно показывают, какие отчасти революционные ожидания были связаны с техникой уже в начале столетия и какая решающая роль отводилась инженерам в сотворении будущего. Технические грезы носили интернациональный характер; идеи русских Богданова и Гарина-Михайловского не слишком отличались от представлений немца Келлермана. Их романы внесли свой вклад в подготовку советской инженерно-технической эры. Они возвестили не только о гигантских проектах и «плане великих работ», но и о приходе нового поколения инженеров. И приверженец буржуазных ценностей Гарин-Михайловский, и сторонник революционных взглядов Богданов имели отрицательное мнение о старых инженерах. Характерно, что «Красная звезда» и «Инженер Мэнни» входили в число любимых книг Сталина {228} . В этом смысле выдвинутое большевиками в 1917 г. требование о замене прежней технической элиты не являлось чем-то новым. Будущие инженеры не от советского правительства впервые услышали, что им, как инженерам нового типа, надлежит сменить старое поколение, они уже прониклись новыми идеалами.