Геннадий Коваленко: Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты

Газетчики обвиняли пензенского губернатора Александровского и нижегородского губернатора барона Фредерикса в том, что именно они рекомендовали Лидваля министерству внутренних дел как надежного поставщика. В любом случае, как писал Витте, «все это было сделано с нарушением законов и при таких обстоятельствах, которые ясно указывали на корыстные цели». Действительно, что могло заставить Гурко единолично, не объявляя тендера, заключить такой крупный контракт с человеком, которому как неисправному должнику и контрагенту вменялось множество исков и взысканий и который к тому же никогда не занимался хлебной торговлей. Как пишет историк криминального Петербурга А. Константинов, «в этой истории товарищ министра внутренних дел предстает либо полным идиотом, либо, что все-таки, видимо, более вероятно, он что-то имел с подряда, данного Лидвалю». Конечно, Гурко не мог предположить, что Лидваль совсем сорвет хлебные поставки в голодающие губернии, но даже если бы Лидваль выполнил условия контракта, то он немало заработал бы на этом подряде, который был рассчитан на то, чтобы с каждого пуда можно было нажить до 15 копеек. Подрядные цены были 85 копеек за пуд, а рыночные — 70 копеек. С 10 миллионов пудов это составило бы крупную сумму.

Гурко думал, что все сойдет ему с рук, тем более что в его защиту выступил его непосредственный начальник — могущественный министр внутренних дел Столыпин. Но поскольку деятельность Гурко и Лидваля привела к существенному сокращению пайков голодающего населения, и слухи о скандале просочились в прессу, дело получило широкую огласку и было передано в сенатский суд.

На суде Лидваль говорил, что поставкам ржи воспрепятствовал беспорядок на железных дорогах, Гурко оправдывал свои действия «борьбой с трясиной формализма». Выбор Лидваля в качестве делового партнера он объяснял его деловой американской хваткой и положительными рекомендациями нижегородского губернатора барона Фредерикса. Следствие опровергло его показания. По мнению прокурора, действия Гурко имели особо важные последствия, поскольку «они были совершены господином Гурко в годину бедствия нашего народа, переживавшего ужасы неурожая, изнемогавшая от голода родина вправе была ожидать от товарища министра внутренних дел помощи, при высочайшей осторожности и полном напряжении сил». Однако сенатский суд решил, что действия товарища министра имели важные, а не особо важные, как считал прокурор, последствия. Поэтому Гурко был признан виновным только в превышении власти и нерадении и приговорен к отрешению от должности. По мнению С.Ю. Витте, «если бы это был не Гурко, а кто-нибудь другой, то наказание было бы гораздо более строгим». Дело о помощи голодающим сломало успешную карьеру Гурко, но ненадолго. Вскоре он вновь появился на политической арене: в 1910 г. император назначил его камергером, а в 1912 г. Тверским земством он был избран членом верхней палаты российского парламента — Государственного совета.

О судьбе Эрика Лидваля практически ничего не известно. Современник событий публицист Виктор Обнинский, автор первой биографии Николая II пишет, что «Лидваль скрылся в Лондоне и охотно рассказывает о роли Гурко, бывшего инициатором всей эпопеи». Обнинский пишет о Гурко и Лидвале как типичных фигурах николаевской эпохи, появление которых, по его мнению, было одним из проявлений агонии самодержавного строя.

Витте С.Ю. Воспоминания. Т.З. М., 1960; Обнинский В.Я. Последний самодержец. М., 1992; Константинов А. Коррумпированный Петербург. СПб., 2001; Лурье Л., Хитров А. Лидвалиада. Корни российской коррупции // Родина. 2000/6; Янгфельдт Б. Шведские пути в Санкт-Петербург. Стокгольм — СПб., 2003.

Читатель уже знает о том, что в 1574 г. шведский переводчик Энгельберт Нильссон был задержан русскими властями на границе и обвинен в «лазутчестве» за то, что пытался вывезти в Швецию царские родословцы, которые уже в то время были строго засекречены. На официальном уровне изучение генеалогических корней царей, императоров, генсеков, как правило, не поощрялось, поскольку у них могли оказаться нежелательные предки и родственники. Именно по этой причине в Советском Союзе о немецких и шведских корнях Ленина тоже не принято было распространяться.

В официальной биографии В.И. Ленина, изданной Институтом Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина при ЦК КПСС, сообщалось, что он вырос в русской интеллигентской семье, а из его предков были названы только отец Илья Николаевич Ульянов и мать Мария Александровна. Ее девичью фамилию Бланк безымянные авторы биографии не сообщали. О зарубежных предках вождя мировой революции советские граждане впервые смогли узнать из книги Мариэтты Шагинян «Семья Ульяновых», изданной в 1957 г. Оказалось, что генеалогическое древо Ульяновых своими корнями уходит в мещанско-чиновничий род Бланков и купеческо-чиновничий род Эстедов. Однако этот сюжет предпочитали не обсуждать, и в книгах Ю. Дашкова «По ленинским местам Скандинавии» (1971) и П.В. Московского и В.Г. Семенова «Ленин в Швеции» (1974) о шведских предках Ленина не было сказано ни слова.