Валериан Агафонов: Парижские тайны царской охранки

Подписи министров Временного правительства первого состава под актом присяги.

См. ее публикацию, осуществленную «Обществом изучения истории отечественных спецслужб» совместно с издательством «Х-History» в 2002 г.

См. Алданов М. А. Азеф. — «Девятая симфония». Иэд. II. Париж, приложение к журналу «Иллюстрированная Россия», 1936; Николаевский Б. И. История одного предателя. Террористы и политическая полиция. Берлин, 1932.

См. В. С. Брачев. Заграничная агентура Департамента полиции (1883–1917). СПб., 2001, С. 7–8.

Александра Ивановна Лебедева (она же Лукьянова), характеризовавшая Панкратьева «славным человеком, умным, опытным, но не уравновешенным», была предана последним; ее арестовали весной 1901 года вместе с Олимпиадой Марковной Мальцевой и Алексеем Николаевичем Хавским (Ланцевичем) — талантливым начинающим поэтом; последний и вышедшая за него замуж Лебедева были сосланы на пять лет в Якутскую область, где Хавский застрелился в 1904 году. Панкратьев был оглашен как предатель в 1901 году в № 11 «Искры», где был опубликован его апокрифический «рапорт» по начальству; позднее он служил чиновником Департамента полиции, а в сентябре 1909 года умер.

Под буквой Г. скрывается несомненно Гольшман, вначале секретный сотрудник, а затем правая рука и «перо» Рачковского, хорошо писавший и по-русски, и по-французски. Большинство серьезных докладов Рачковского было написано Гольшманом. Впрочем в распоряжении Рачковского был и еще один «писатель». Не он ли скрывается под буквой К. — первой буквой его фамилии?

Как известно в это время П. Б. Струве и печаталось «Освобождение».

Более подробно о всей российской и заграничной деятельности Евно Азефа см. во второй части.

Данное написание фамилии (Манусевич-Мануйлов) является авторской транскрипцией В.К. Агафонова. Официально-принятое написание — Манасевич-Мануйлов.

Подробнее о Вайсманах см. во второй части. — В. А.

Несомненно Зинаида Жученко. — В. А.

Как видит читатель, из семи секретных сотрудников Гартинга мы с достоверностью смогли установить «Ростовцева» и «Киевлянца» — Житомирского, «Москвича» — Льва Бейтнера и 3. — Зинаиду Жученко; три остальные псевдонима нами пока еще не раскрыты окончательно. Если у кого-либо из наших читателей имеются по сему поводу какие-либо данные или соображения, просим сообщить их нам на адрес книгоиздательства «Книга». В. А.

Позволяю себе отметить, что в момент убийства статс-секретаря Плеве действительный статский советник Рачковский жил в Варшаве и Азефа не знал, который в этот период времени мог лишь находиться в распоряжении преемника г-на Рачковского по должности заведующего заграничной агентурой Департамента полиции действительного статского советника Ратаева.

По рассказам Бурцева, Лопухиным было написано три письма с просьбой об его охране: одно — министру внутренних дел Столыпину, другое — директору Департамента полиции Трусевичу и третье — генералу Герасимову. По некоторым агентурным данным, возможно допустить, что письма эти были доставлены по адресам Верой Гоц ездившей в Россию, как думают, по делу Азефа.

Это заседание было устроено «левой группой» для всех социалистов-революционеров, проживавших в Париже; оно было весьма многочисленным: на нем присутствовали почти все центральные фигуры партии, а также и внегрупповые эсеры. Болезненная острота момента и первая встреча враждующих групп — «правой» и «левой» — породили необычайную нервность атмосферы и «бурность» этого заседания. В печатаемых нами докладах Гартинга истина несколько сдобрена фантазией. Мы не считаем возможным подвергать здесь критическому разбору эти доклады Гартинга, укажем лишь следующую неточность. «Конспиративная комиссия» была избрана «левой группой», членами ее были — Агафонов, Гнатовский и Юделевский. Комиссия до объявления Азефа провокатором и некоторое время после этого события работала рука об руку с Бурцевым, но затем разошлась с ним. Группа Агафонова и Юделевского ни секретных, ни открытых переговоров с ц. к. о соглашении не вела. (Примечание автора.)

Факт этот, как уже выше доложено, не отвечает истине.