Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Важна была именно эта общая тенденция. Темы по музыкальному, театральному быту, быту художников и художественных объединений были признаны актуальными и стали энергично разрабатываться в соответствующих отделениях Института. Как поворот к социологическому изучению расценивали их в середине 1920-х годов и чиновники Наркомпроса. В постановлении Президиума Научно-художественной секции ГУСа от 9 декабря 1926 года, присланном в Правление ГИИИ, имелась следующая похвальная резолюция о работе Отдела словесных искусств: «Следует приветствовать те новые задания производственного плана на 1926/27 г., которые большею частью клонятся также к расширению социологических исследований (изучение лит. среды, быта, влияний и т. п.)» [113] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 12, л. 92–93. Впрочем, тут же указывалось: «Необходимо, однако, чтобы в идеологическом и методологическом отношениях Отдел стремился установить полный контакт с Комитетом социологического изучения искусства». В производственном плане ЛИТО изучение быта было также подано в «актуальном ключе», как «разработка проблем литературного творчества и техники, в связи с изучением литературного быта и условиями литературного труда и современности» (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 21, л. 20 об.). .

Речь идет не о конформизме, а о некотором сдвиге в работе, связанном с внешними веяниями. Так, например, определенный социологический «акцент» имела работа аспирантского семинария Б. А. Ларина по собиранию и изучению диалектов города, т. е. языка отдельных социальных групп [114] 2 ноября 1926 г. на Секции художественной речи Б. А. Ларин сделал доклад «Проблемы лингвистического изучения города» (Распределение заседаний и докладов ГИИИ с 31 октября по 6 ноября 1926 г. // ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 10, л. 88; К лингвистической характеристике города (Несколько предпосылок) // Поэтика: Сб. статей. Вып. 4. Л.: Academia, 1928. С. 152). До Ларина в Словесном разряде проблемой связи языка и общества занимался Л. П. Якубинский; в ранних отчетах Шмита он назван Председателем Комиссии по социологии языка (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 8, л. 19). . Значимым представляется вообще перенос центра тяжести из области теоретического изучения материала в область его собирания. В этой связи характерно постепенное разрастание и увеличение объема работ Сектора фольклора и фольклористики, который безболезненно и активно работал в стенах Института даже в тот период, когда остальные отделы были уже «раскассированы» [115] См. папку с протоколами заседаний, где сохранились тезисы докладов и стенограммы обсуждений (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 32). Обзор этих архивных материалов содержится в посвященной последним трем годам работы Сектора художественного фольклора статье: Иванова Т. Г. Фольклористика в Государственном институте истории искусств в 1920-е гг. // Русский фольклор: Материалы и исследования. СПб.: Наука, 2004. С. 48–66 (статья вошла в кн.: Иванова Т. Г. История русской фольклористики XX века. 1900 — первая половина 1941 гг. СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. С. 285–304, 319–321). . Вышестоящими инстанциями приветствовались и этнографические экспедиции. 1 сентября 1925 года на заседании Правления Института шестым пунктом слушали доклад Ф. И. Шмита о необходимости реализовать постановление Главнауки об изучении русского Севера [116] См. протокол этого заседания (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 11, л. 93–94). Судя по институтским документам, Главнаукой субсидировались эти экспедиции ежегодно с 1926 по 1929 год; в них принимали участие сотрудники всех отделов Института. См. также в Постановлении Научно-художественной секции ГУСа от 9 декабря 1926 г. пункт о том, что «экспедиция в Заонежье, <���…> по-видимому, дала ценные результаты и для литературоведения» (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 12, л. 93; то же: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 23, л. 108); см. также «Постановление Совнаркома РСФСР по докладу Народного комиссариата просвещения „О состоянии и задачах научно-исследовательских учреждений Наркомпроса РСФСР“» (1927), где особо подчеркивалось «значение научных экспедиций на территории РСФСР» (Организация советской науки в 1926–1932 гг. С. 11). .

Экспедиционная и собирательская работа стала практиковаться и в других отделах: в ТЕО шел учет и собирание материалов современного провинциального театра, а также афиш, плакатов, стенгазет и материалов массовых празднеств, в МУЗО собирали и издавали материалы по национальной народной музыке и песне, в ИЗО началось изучение народных промыслов. Этот уклон проецируется на общую партийную установку — поддерживать и развивать народное искусство, и особенно крестьянства и нацменьшинств [117] Ср. предпринятую Жирмунским в этом же 1926 году экспедицию в места проживания немецких колонистов для собирания и изучения их фольклора и диалекта. Заметим, что председатель Словесного разряда вполне отдавал себе отчет в конъюнктурной составляющей занятий фольклором. 28 июня 1927 г. в письме из Германии Б. В. Казанскому (секретарю разряда) он просил обратить особое внимание на подготовку книги В. Я. Проппа «Морфология сказки»: «Книга очень хорошая — основанная на совершенно блестящей идее (классификация сюжетов по функциям действующих лиц): в сказочной комиссии С. Ф. Ольденбурга и у нас в фольклорной комиссии автор имел большой успех. <���…> Для нас чрезвычайно важно напечатать в серии книгу по фольклору: это — завоевание новой очень современной области, с другой стороны расширяет и увеличивает авторитет серии. Книга, разумеется, будет иметь большое распространение, в виду широкого развития в СССР фольклорно-краеведческих работ » (РО РНБ, ф. 1393, ед. хр. 599, л. 20–20 об., курсив наш. — К. К. ). .