Джим Холт: Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив

И как же Хайдеггер отвечал на этот вопрос в ходе чтения лекций? Почти никак. Он пространно распространялся об экзистенциальном значении вопроса; занимался любительской этимологией, сваливая в кучу греческие, латинские и санскритские слова, связанные по происхождению с « Sein », немецким словом «бытие»; восхвалял поэтические достоинства досократиков и греческих драматургов. Когда в конце последней лекции Хайдеггер сказал, что «тот, кто способен задать вопрос, способен и ждать – если понадобится, то всю жизнь», та часть аудитории, которая все это время надеялась получить намек на какой-то ответ, должно быть, устало кивнула.

Хайдеггер, безусловно, был самым влиятельным философом XX века на европейском континенте, но в англоговорящем мире величайшим философом был Людвиг Витгенштейн. Они оба родились в 1889 году; в том же, что касается личных качеств, храбрый и аскетичный Витгенштейн был во многом противоположен вероломному и тщеславному Хайдеггеру. Однако они оба были одинаково очарованы тайной бытия. «Загадочно не то, как мир устроен, а то, что он существует» 21, – утверждал Витгенштейн в одном из лаконичных положений (под номером 6.44) в «Логико-философском трактате», своей единственной работе, которую он опубликовал при жизни.

В дневнике, который вел Витгенштейн во время Первой мировой войны, сражаясь в рядах австрийской армии на русском фронте, он записал 26 октября 1916 года: «С эстетической точки зрения, существование мира является чудом». По словам Витгенштейна, ужас и изумление, вызываемые у него фактом существования мира, стали одним из трех переживаний, которые направили его размышления в русло моральных ценностей (двумя другими были чувство полной безопасности и чувство вины). Впрочем, как это обычно случается с действительно важными вопросами, вроде моральных ценностей и смысла жизни, попытки объяснить «эстетическое чудо» существования мира не привели к успеху: Витгенштейн утверждал, что такие попытки выводят нас за пределы языка, в область невыразимого словами. И хотя он «с глубоким уважением» относился к потребности задать вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?», в конечном счете он пришел к выводу, что этот вопрос не имеет смысла. И прямо записал в «Логико-философском трактате» положение 6.5: «Загадка не существует».

Хотя Витгенштейн считал загадку бытия невыразимой, она тем не менее внушала ему благоговение и чувство духовного просветления. Многим британским и американским философам, пришедшим ему на смену, загадка бытия, напротив, представлялась напрасной тратой времени. Типичным выразителем этого пренебрежительного отношения был Альфред Айер, британский апологет логического позитивизма, заклятый враг метафизики и самопровозглашенный наследник Дэвида Юма в философии. В передаче радио Би-би-си, вышедшей в 1949 году, Айер принял участие в дебатах о существовании Бога, где его оппонентом был Фредерик Коплстон, священник-иезуит и историк философии. Вышло так, что большей частью Айер и Коплстон спорили о вопросе «Почему существует Нечто, а не Ничто?». По мнению отца Коплстона, этот вопрос ведет к божественному, показывая, что существование Бога является «окончательным онтологическим объяснением явлений» – что, с точки зрения атеиста Айера, всего лишь нелогичная чушь.

«Предположим, – говорил Айер, – вы задаете вопрос типа „откуда все произошло?“. Это абсолютно осмысленный вопрос относительно любого события: спрашивая, откуда оно произошло, вы спрашиваете, какое событие ему предшествовало. Однако если вы обобщите вопрос, он потеряет смысл: вы спрашиваете, какое событие предшествовало всем событиям? Очевидно, что ни одно конкретное событие не может предшествовать всем событиям, поскольку оно входит в класс всех событий и не может им предшествовать» 22.

Витгенштейн, слушавший дебаты по радио, позднее сказал другу, что рассуждения Айера показались ему «невероятно поверхностными». Тем не менее было признано, что ни один из оппонентов не имел достаточного перевеса, и через несколько лет повторные дебаты были назначены на телевидении. Однако пока Айер и Коплстон ожидали устранения технической неполадки, их так настойчиво угощали виски, что к началу дебатов они оба потеряли способность связно рассуждать.

Разногласия между Айером и Коплстоном по поводу осмысленности вопроса «Почему существует Нечто, а не Ничто?» свелись к спорам о самой природе философии. И большинство философов, по крайней мере, в англоговорящем мире, встали на сторону Айера. Согласно ортодоксальной точке зрения, существуют два вида истины: логическая истина и эмпирическая истина. Логическая истина определяется только значениями слов, и закон, выражаемый такой истиной, – например, «все холостяки неженаты», – является всего лишь лингвистическим законом. Эмпирическая истина, напротив, определяется данными, полученными от органов чувств. Именно такими истинами занимается наука. И в общем, все признали, что вопрос о причине существования мира лежит за пределами возможностей науки, ведь научное объяснение может лишь обосновать какую-то частичку реальности на основе других частичек и никогда не сможет охватить всю реальность целиком. Поэтому существование мира может быть лишь голым фактом. Бертран Рассел так подытожил это философское соглашение: «Я должен сказать, что Вселенная просто существует, и все». Большинство ученых согласились с принятием существования Вселенной как факта: это довольно удобная точка зрения, если предположить, что Вселенная существовала всегда, во что верили большинство великих ученых нашего времени – включая Коперника, Галилея и Ньютона. Эйнштейн был убежден, что Вселенная не только вечна, но и, в целом, неизменна, и был озадачен, когда, приложив свою общую теорию относительности к пространству-времени как целому, обнаружил нечто совершенно противоположное: Вселенная должна или расширяться, или сжиматься. Эйнштейн посчитал это нелепостью и кое-что «подкрутил вручную» в своей теории так, чтобы Вселенная оставалась вечной и неизменной.