Владимир Эфроимсон: Генетика этики и эстетики

Нас интересуют здесь не методы художественного творчества и не ранг художников и поэтов, а выяснение тех систем естественного отбора, которые могли создать массовую восприимчивость к искусству. Поэтому разбираемые нами примеры могут носить случайный характер, они лишь иллюстрируют основную мысль.

Предельно упрощая: суть в том, что восприимчивый гораздо быстрей и полней и эмоциональней вскрывает истины и закономерности, использует экспресс-метод получения информации, восприимчивые гораздо более сплочены единым переживанием, символом, как бойцы вокруг знамени, они и много этичнее в том окружении, где именно этичность, нередко вредная инивидуально, способствует выживанию группы. Вот что подчиняет развитие восприимчивости к красоте естественному отбору. Кстати, весьма существенно, что и восприимчивость к прекрасному, и самый характер ее в высокой мере индивидуальны и в значительной мере наследственно-детерминированы. Что касается абсолютизации классового характера этики и эстетики, то разве могла бы, например, современная Москва любоваться статуями древности и средневековья, волноваться, читая или смотря трагедии Эсхила, Софокла, Эврипида, если бы не существовало некоего общечеловеческого компонента?

Достаточно взглянуть на павлинье перо и послушать пение соловья, а затем задуматься над тем, почему и то и другое кажется нам прекрасным — и отрицание биологических компонентов восприимчивости к красоте представится делом нелегким. Еще более трудным покажется это отрицание, если взглянуть на цветные рисунки павианов, которым предоставлены стол, лист белой бумаги, набор кистей и красок. Оказывается, что даже павианы обладают способностью к композиции веерных или параллельно-полосных рисунков, подбор красок которых вполне отвечает эстетическим требованиям интеллигентных людей (во всяком случае, не предупрежденных заранее о том, что перед ними творчество вовсе не художника, а обезьяны).

Эволюция в своем ортогенезе постоянно создавала адаптации, далеко перехлестывающие свое назначение. Постоянно создавала тупиковые гиперболизированные органы. Нет оснований бояться, что чрезмерная восприимчивость к красоте погубит человечество. Но она создана эволюцией. Наши поиски тех форм отбора, которые могли породить у человечества восприимчивость к красоте, неминуемо должны были вести через те фазы, в которых эта восприимчивость могла иметь утилитарный смысл, способствуя избирательному выживанию. По-видимому, некоторые первичные элементы эстетики действительно имели какое-то утилитарное значение, хотя бы в форме фиксации, стандартизации, обобщения идеала, в форме сплочения коллектива, в форме необычайно впечатляющей экспресс-информации. Обостренная восприимчивость ко всему этому действительно могла распространяться групповым отбором. Но эволюционное происхождение эстетической восприимчивости, конечно, не охватывает и малой доли ее многообразия, ее значения для человечества и для человека. Искусство стало вождем человечества, и если оно уступало лидерство религии или науке, то неизвестно, что же станет главным в будущем — искусство или наука.

Но возникает вопрос: если в человечестве эволюционно-генетически заложены какие-то добрые начала, то почему же в мире в ходе донациональной, межнациональной и классовой борьбы так долго и часто торжествовало зло, почему же историю человечества можно воспринять как историю чудовищного зла, несправедливостей, жестокого подавления, порабощения, опустошительных войн, бессмысленной резни безоружных? Этот, казалось бы, естественный вопрос тем более важен, что ответ на него должен хотя бы в зародыше содержать конструктивное решение, как же избежать массового торжества злого начала. Но прежде надо изучить вопрос: кто же реально правит человечеством? И этот вопрос возвращает нас к биологической проблеме неисчерпаемой наследственной гетерогенности человечества, в частности по этическим свойствам, гетерогенности тем большей, что на всем протяжении его биологического и исторического развития отбор шел во взаимопротивоположных направлениях — как на альтруизм, так и на совокупность хищнических, собственнических инстинктов и эмоций, в частности и на эмоции жадности, похотливости, господства, властолюбия. Незбежное следствие — гетерогенность, сочетание этичности в одной сфере с неэтичностью — в другой.

На эту наследственную гетерогенность накладывалась и разнородность получаемого воспитания, при оценке которого, как правило, недооценивался тысячекратно усиливаемый эффект «импринтингов», или, более широко понимая, «импрессингов», внешних впечатлений, падающих на особо чувствительные стадии и возрасты. При наличии такой неисчерпаемой наследственной и воспитанной гетерогенности фундаментальное значение для судеб народа и человечества приобретает вопрос о том, по каким же индивидуальным особенностям идет социальный отбор, т.е. отбор в группы, концентрирующие в руках социально-экономическое могущество, в чем бы оно ни выражалось, в земельных ли владениях, во владении средствами производства, деньгами, печатью, кино, радио, телевидением, государственной властью и возможностью ее распределения, возможностью устанавливать ценностные критерии для подвластных масс.