Сергей Голубицкий. - Чужие уроки.

Ненаучность интерпретации, которую заклеймил Муромцев в работе генетиков, заключалась в признании ими тех самых генов, детерминирующих личность человека и, тем самым, выводящих его из-под действия законов общественного развития, на которые молился марксизм-ленинизм. Как бы там ни было, генетическую лавочку прикрыли, а саму науку заклеймили "продажной девкой империализма". Таким образом, начиная с середины ХХ века, наша страна окончательно выпала из обоймы самого перспективного направления мировой медицины и биологии, а основная масса генетических исследований практически целиком сосредоточилась в Соединенных Штатах. Как следствие, сегодня миллионы людей во всем мире, пораженные неизлечимыми врожденными и онкологическими заболеваниями, затаив дыхание, вчитываются в каждый пресс-релиз, исходящий из Калифорнии - американского штата, в котором исследований генетических и биотехнологических ведется больше, чем в остальных странах вместе взятых.

Свою неприкладную - лабораторную - невинность американская генетика потеряла в начале 70-х годов усилиями двух ученых Герберта Бойера и Стэнли Коэна. Герберт Бойер, профессор Калифорнийского университета Сан-Франциско (того самого, в котором случилась рождественская сказка в начале нашей истории), сумел изолировать энзим [67], способный разрезать молекулу ДНК в определенных местах. Одновременно с ним Стэнли Коэн из лаборатории Стэнфордского университета разработал методику внедрения плазмидов [68]в бактерии, что позволяло использовать эти бактерии в виде живого "ксерокса", копирующего гены всякий раз, как происходило деление микроба.

Каждое из этих двух открытий продолжало достойную традицию лабораторных изысканий и никак не приближало генетику к массам. Но то было по отдельности. В ноябре 1972 года на научной конференции на Гавайских островах Бойер и Коэн выступили с докладами, поделившись с коллегами своими достижениями. После заседания ученые мужи пересеклись в баре и уже на второй кружке "Курса" (популярное и очень слабенькое американское пиво) договорились о совмещении своих экспериментов, даже не догадываясь о головокружительных горизонтах, которые за этим могут открыться. Идею закрепили большой порцией лобстеров и, ударив по рукам, разошлись по номерам.

Уже через три месяца совместных работ на свет появилась первая в мире техника генного клонирования. С помощью энзимов Бойера вырезался некий перспективный участок ДНК (скажем, кодирующий информацию о важном человеческом гормоне), прикреплялся к плазмидам Коэна, последние доставляли гены в бактерию, которая, в свою очередь, начинала множить нужный гормон со всей прилежностью бездумного существа. Все эти манипуляции, которые в скором будущем легли в основу генетической инженерии и биотехнологии, получили название рекомбинантной ДНК-технологии.

Как и полагается настоящим ученым, Бойер и Коэн не придали никакого утилитарного значения своему открытию и, отнюдь не задумываясь о патентах, щедро поделились с коллегами результатами экспериментов. Первым заприметил непорядок Нильс Реймерс, руководитель отдела распространения технологий Стэнфордского университета. Как-то раз, почти год спустя после открытия (1974), он рассеяно перелистывал подшивку "Нью-Йорк Таймс", подготовленную информационным отделом, где и натолкнулся на статью известного научного журналиста Виктора МакЭлени, в которой вовсю расхваливался рекомбинантный прорыв Бойера и Коэна. "Бог с ним, с Бойером, - мелькнуло в голове Реймерса. - Но ведь Коэн, как-никак, наш сотрудник!" Через пять минут Нильс Реймерс уже упрекал ученого по телефону в недальновидности: по правилам, оформление заявки на патент возможно только в течение одного года с момента первой публикации, так что оставалось чуть больше одной недели! И все-таки Реймерс успел, за что внуки Бойера и Коэна должны благодарить университетского чиновника до скончания веков: к 1987 году, когда истекло действие свидетельства, получилось ни много, ни мало 250 миллионов долларов. Однако это было только начало!

В нашей истории почти все герои либо читают газеты, либо принимают эпохальные решения за кружкой пива. От этого никуда не деться: его величество случай и деловая этика поколения "бэби-бумеров" [69]стали фундаментом каждой американской технологической компании, чья капитализация сегодня перевалила хорошо за миллиард долларов.