Алисон Робертс: Давай нарушим правила

Он встал и шагнул к Пенелопе, которая гадала, к кому же были обращены эти слова: к мальчику или к ней. Ее сердце пропустило удар, глупо на что-то надеясь.

Билли подозрительно покосился на Пенелопу:

– Тебе и она нравится тоже?

В глазах Рэйфа, по-прежнему затененных полями шляпы, невозможно было ничего прочесть, но Пенелопа услышала все в его голосе:

– О да…

Билли с отвращением произнес:

– Так ты собираешься на ней жениться? И детей завести?

– Гм… Немного рановато думать о чем-то типа этого, приятель. Наверное, сперва лучше спросить, что думает об этом сама Пенни.

Билли тоном обвинителя обратился к ней:

– Он тебе тоже нравится, да?

Пенелопа, глядя в глаза Рэйфу, отозвалась:

– О да…

– Можно я пойду и расскажу всем, что барабаны – только для меня? – вмешался Билли.

– Заодно передай, что завтра на фестивале будет очень здорово, и пообещай Мэгги помочь ей приглядывать во время фейерверка за малышами, чтобы они не испугались.

Билли выпятил тощую грудь:

– Это я могу. – Он положил барабанные палочки на табурет, с которого только что вскочил. – Я тут один из самых старших.

Он направился к выходу, и Рэйф собрался было поцеловать Пенелопу, едва сорванец выйдет за дверь, но Билли вдруг вернулся, взял палочки и пояснил:

– Мне они понадобятся.

Рэйф улыбнулся.

– Потренируйся немного на диванной подушке. Так ты не сведешь никого с ума.

Когда мальчишка наконец покинул сарай, Пенелопа прошептала:

– Кажется, я уже схожу с ума.

– Я тоже. – Рэйф толчком закрыл дверь. – Безумно тебя хочу.

– И я тебя. – Эти слова сорвались с губ Пенелопы вместе со вздохом. – Я люблю тебя, Рэйф.

Он молча взял ее за руку, подвел к тюку сена, усадил на него, а затем снял шляпу и сел рядом.

Пенелопа тяжело сглотнула. Она только что первая призналась в любви, а Рэйф ничего не сказал в ответ.

Он мог бы вместо слов ее поцеловать, но не сделал и этого.

Ей показалось, что она стоит, балансируя, на краю пропасти и вот-вот упадет и разобьется.

Она сказала, что любит его. Произнесла эту сакральную фразу, понимая, что в ответ он может разбить ей сердце.

От обрушившихся на него эмоций Рэйфу казалось, что он не в состоянии говорить и даже связно мыслить. Ведь сейчас ему предстоит произнести слова, которые могут стать самыми важными в его жизни.

Это необычное бремя казалось непосильным. Пора уже что-то сказать. Рэйф в полной тишине слышал, как неровно дышит Пенни, и понимал, что она боится.

Он тоже чувствовал страх. Его пальцы крепче сжали шляпу, сминая фетр.

– Знаешь, почему я купил Локсбери-Холл? – хрипло спросил Рэйф и краем глаза заметил, как Пенелопа кивнула.

– Ты рассказывал мне. В ту ночь, когда мы с тобой сидели в ванне. Ты сказал, что в таком доме люди могут жить идеальной жизнью.

– Да… Именно так я думал все тяжелые годы, когда моя жизнь была такой же, как у Билли. Мне казалось, если ты достаточно богат, то можешь устанавливать собственные правила, жить в особняке и иметь семью, которая всегда будет с тобой. Однажды ты назвала семью безопасным убежищем, а я всегда таким безопасным местом считал огромный дом, стоящий кучу денег. Но знаешь, что?

– Что? – прошептала Пенелопа.

– Я был не прав. Как же я ошибался! – Он все сильнее комкал в руках шляпу, а затем отбросил ее в сторону, повернулся к Пенелопе и схватил ее за руки. – Ведь безопасное убежище – это вовсе не место, а человек, правда?

Она смотрела на Рэйфа распахнутыми глазами и чувствовала, как их объединяет нечто невидимое, но прочное.

– Впрочем, это еще и место, только не то, которое можно купить за деньги, а то, в котором находишься вместе с таким человеком.

Глаза Пенелопы заблестели. Может, от слез? Неужели она понимает, что он хочет объяснить? Неужели ей приятно это слышать?

Даже если это не так, Рэйф чувствовал, что должен высказаться. Может, тогда он сможет лучше понять эти мысли сам.

– И такое место можно создать только вместе с тем особенным человеком. Оно невидимое, но настолько реальное, что, даже когда вы не вместе с тем человеком, все равно чувствуешь себя в безопасности, потому что знаешь, что это место существует. – «Ну вот, момент настал, – сказал себе Рэйф. – Пора сказать то, что должен». И он выдохнул: – Для меня такой человек – это ты, Пенни.

Оказалось, ее глаза и в самом деле блестели от слез, которые теперь потекли по щекам. Она заговорила, и ее голос был еле слышен, но для Рэйфа он звучал сейчас громче колокола – он расслышал каждое слово, будто Пенелопа прокричала их с крыши: