Элизабет Чедвик: Лорды Белого замка

Так, любопытно, какие изменения внес Фицуорин? Фрески на стенах зала. Перегородки в покоях. Новое здание кухни с печью для хлеба. Колодец вырыл на другом месте. Прежде чем уйти, нормандцы вынесли все подчистую, так что грабить тут было нечего. Оставалась только ткань на стенах в помещениях донжона, пропитанная столетием кровавой вражды.

– Дай факел! – резко повернулся Фицморис к сопровождавшему его солдату.

Только-только Гвин успел взяться за сучковатую рукоять смоляного факела, как двое солдат из его отряда, которым он приказал перекрыть дорогу, привели пленницу.

Перед Гвином стояла молодая женщина в богатых нормандских одеждах и отороченном мехом синем плаще. Ее лицо пылало от холода и гнева, а в серых глазах горело золотистое отражение факела, который он сам держал в руке.

– Ехала в Освестри, милорд! – доложил по-валлийски один из стражников.

– Одна?

– Нет, при ней были конюх и сержант.

– Были? – поднял брови Гвин.

– Да, милорд. – В глазах солдата промелькнуло злобное удовлетворение. – Оба они люди Фулька Фицуорина, а эта леди – его воспитанница, Кларисса д’Обервиль.

Гвин посмотрел на пленницу сквозь копоть и колеблющийся дым от головни.

– Неужели? – Он пригладил усы и сказал, переходя на нормандский французский: – Добро пожаловать, леди Кларисса! Ваш опекун поступил весьма опрометчиво, разрешив вам выехать за пределы замка в столь неспокойное время.

Девушка презрительно усмехнулась:

– Ваши люди убили моих сопровождающих на том лишь основании, что они служили Фульку Фицуорину. Я считала валлийцев цивилизованным народом, но, как видно, ошибалась!

– Мы более цивилизованны в вопросах войны, нежели ваши соотечественники, – возразил Гвин. – Радуйтесь, что над вами не надругались и что вам до сих пор сохранили жизнь.

– Что вы собираетесь со мной делать?

Кларисса немного пришла в себя и теперь быстро обретала утраченное было ледяное достоинство, хотя еще продолжала тяжело дышать.

– Отведу вас к принцу Лливелину. Вы останетесь желанной гостьей при его дворе, пока не будет достигнута договоренность о выкупе. – Фицморис хищно осклабился и смерил ее взглядом с ног до головы. – Как знать, может быть, вам так понравится у нас, что вы даже выберете себе мужа из числа валлийцев.

Кларисса с ненавистью смотрела на него.

– Только не после таких рекомендаций! – отрезала она и, стиснув руки, неприязненно сморщилась.

– Люблю женщин с коготками, с ними не соскучишься в постели, – улыбнулся Гвин.

Она не удостоила его ответом.

– Поскольку вы воспитанница Фулька, – сказал Гвин, – то можете считаться его доверенным лицом и стать свидетелем того, как будет сожжен Уиттингтон.

Кларисса прижала воротник плаща к горлу и посмотрела на Гвина, словно королева:

– Вы ничего этим не добьетесь!

– Напротив, я получу большое удовольствие и глубочайшее удовлетворение.

Фицморис подошел к горке сухой соломы и щепок, которую его люди набросали в дверях зала. Сунув факел в кучу, подождал, пока в сердцевине ее расцветет огонь. Его люди проделали то же самое по всей территории замка, и вскоре уже Уиттингтон полыхал. В сумерках выросли зубчатые огненные стены, расцвечивая падающий снег красными тенями. Зрелище было прекрасным и жутким одновременно.

Предмет горячей любви и гордости Фулька пылал, устремляя к небу раскаленные волны неистового жара, словно сама застарелая вековая вражда питала пламя. Кларисса подняла голову, чтобы разглядеть, как самые высокие языки пламени выпрыгивают с выступающих частей бревенчатых стен. Холодные снежинки осторожно садились ей на ресницы, заставляя моргать, и, несмотря на сильный жар, пышущий от горящих бревен, девушка дрожала. Позади одобрительно перекрикивались довольные валлийцы.

Стоящий рядом с ней мужчина глядел на огненную стихию, и на лице его играла странная улыбка. Наконец с губ Фицмориса сорвался порывистый вздох. Гвин обернулся и приказал привести лошадей. Серая кобыла Клариссы фыркала и вставала на дыбы, напуганная ревом пламени. Потребовалось два человека, чтобы удержать ее, пока девушка садилась в седло. Она крепко натянула поводья и попыталась успокоить лошадь, но это удалось ей, лишь когда они отъехали от горящей башни и выбрались на дорогу. Возникшее было у Клариссы поползновение пустить лошадь галопом в сторону Бэббинвудского леса и затеряться среди деревьев быстро пресек Гвин Фицморис, который крепко привязал ее повод к уздечке своего серого жеребца, заметив: