Никола Марш: Чего не знали папарацци

– И то и другое, – ответила она, размышляя, была ли это первая честная фраза, сказанная ему под влиянием порыва.

Десять лет она тщательно взвешивала каждое свое слово, говоря то, что было нужно говорить, делая то, что нужно было делать, но сейчас, когда лучше бы прикусить язык, целая лавина слов теснилась в ее груди, грозя вырваться наружу.

– Ты не представляешь, как я ценю то, что ты предложил и Синди переехать к тебе, но я не могу вырвать ее из привычной жизни. – Она махнула рукой в сторону заднего двора, откуда доносились голоса и смех. – Она здесь в безопасности, и ей хорошо. Другого дома она не знает, а ведь придется везти ее чуть ли не на другой конец света!

Она упорно избегала его взгляда.

– У нее будут самые лучшие сиделки. Я могу себе это позволить, и…

– Нет, – пылко возразила она.

Короткое слово показалось ему выстрелом. Ему стало больно.

– Я всегда заботилась о ней сама. Так же будет и впредь.

Он отпустил ее руку и отстранился, как будто она ударила его.

– Неужели так сложно принять помощь? Или ты настолько привыкла к роли мученицы, что всеми силами хочешь продолжать играть ее и дальше?

Его резкие слова повисли в нарастающей тишине. Лизе показалось, что в груди растет узел из боли, гнева и сожаления. Ей стало трудно дышать.

Он провел ладонью по лицу.

– Извини, я перегнул палку. Но пойми, у тебя должна быть своя жизнь…

– Моя жизнь здесь, и здесь я хочу остаться, – ответила она, наконец, поднимая взор и глядя ему в глаза. – Синди – все, что у меня есть, и я не брошу ее.

– Но ты и так не бросишь ее. – Уэйд попытался вновь придвинуться к ней, но она подалась назад. – Ты взвалила на себя непосильную ношу. Когда-нибудь это скажется… Очень вредно нести бремя в одиночку. – Он дотронулся до своей груди. – Позволь мне быть рядом. Всегда.

Его слова показались Лизе ужасно искренними, но лишь усилили ее горечь. Своими руками она разбивает свое счастье!

И все же она не колебалась ни секунды. Она покачала головой, и слезы градом хлынули у нее из глаз.

– Я не могу. Прости.

И она убежала. Убежала из дому, от мужчины, которого любила, от светлого будущего. Она бежала до тех пор, пока не закололо в боку и не начали подгибаться колени. Она не останавливалась, пробежала еще несколько кварталов. Когда наконец от усталости она больше не могла сделать ни шага, она остановилась и нагнулась, положив ладони на колени.

Рядом остановилась машина; опустилось стекло.

– Садись. Я отвезу тебя домой.

Лиза покачала головой.

– Я не уеду, пока ты не сядешь.

Она подняла голову, но пот заливал ей глаза, и волосы мокрыми прядями падали ей на лоб. Затем она заметила опустошенность в его взгляде, и что-то у нее внутри сломалось. Он такой замечательный и такой красивый…

Он не заслужил такого обращения. Они должны расстаться друзьями. В конце концов, он дал ей работу и протянул руку помощи в такой момент, когда она нуждалась в этом больше всего.

Лиза направилась к его машине и села в мягкое кожаное кресло. Он молчал, видимо догадываясь, что ей не хочется разговаривать. Они подъехали к ее дому. В ее душе росли благодарность и любовь к нему.

Когда машина остановилась, она собрала остатки своего достоинства.

– Спасибо за все. – Голос у нее срывался, и она держалась из последних сил. – Я никогда не забуду тебя.

Она распахнула дверцу и бросилась к дому не оборачиваясь.

На этот раз он не пошел за ней.

Уэйд собирался в дорогу.

Костюмы в пакеты, футболки в чемодан, туфли разложены по бокам, все остальное переваливалось через край. Ему нравилась бездумная, механическая работа. Руки заняты, что хорошо, иначе он непременно сломал бы что-нибудь. Не стоит пробивать дыру в стене пентхауса, потому что у него нет времени на ремонт.

Он хотел уехать. Чем скорее, тем лучше. Больше его здесь ничто не держит. Он выполнил то, ради чего приехал. Спас «Кью паблишинг». Сохранил то, что перешло ему в наследство от отца.

Ну а как же все остальное? Он обо всем забудет, как только вернется в Лондон.

Но вот его взгляд скользнул по кровати, и он сразу же все вспомнил.

Лиза сверху… Она сжимает его запястья, ее длинные волосы упали ему на грудь. Лиза снизу… она выгибается ему навстречу, извиваясь от удовольствия. Лиза прижалась к нему, ее ладонь у него на груди, у него на сердце, охраняющая его. Во всяком случае, так ему тогда показалось.

Со стоном он бросил сборы и повалился на кровать, обхватил голову руками и погрузился в собственную боль.