Людмила Улицкая: Лестница Якова

Но кто он, мой главный герой? Яков? Маруся? Генрих? Я? Юрик? Нет, нет! Вообще ни одно из существ, осознающих свое индивидуальное существование, рождение и предполагаемую и неминуемую смерть.

Можно было бы сказать – не существо, а вещество с определенным химическим составом. Но можно ли назвать веществом то, что, будучи бессмертным, обладает свойством меняться в каких-то своих коленцах, поворотах, радикалах… Скорее сущность, не принадлжещащая ни бытию, ни не-бытию. То, что блуждает в поколениях, из личности в личность, что создает самую иллюзию личности. Бессмертная сущность, записанная кодом, организующим смертные тела Пифагора и Аристотеля, Парменида и Платона, а также первого встречного в трамвае, в метро, в соседнем кресле самолета… Он тот, кто вдруг мелькнет узнаванием, смутным чувством прежде виденной черты, поворота, подобия – может, у прадеда, у односельчанина или вовсе у иностранца… Значит, мой герой – сущность. Носитель всего, чем располагает человек, – высота и низость, смелость и трусость, жестокость и нежность, и страсть к познанию.

Сто тысяч сущностей, соединенных известным порядком, образуют человека, временную обитель всех личностей. Вот оно, бессмертие. А ты, человек, белый мужчина и черная женщина, идиот, гений, нигерийский пират, парижский булочник, трансвестит из Рио де Жанейро, старый раввин из Бней-Брака, – только временный дом…

Яков! Яков! Эту книгу ты хотел написать и не написал?

Все кончается хорошо: за хеппиэндом следует смерть. Все в конце концов принимается: и гибель народа, и похороны единственного ребенка, умершего от лейкемии… Старый Яков в нездешних библиотеках читает нездешние книги, слушает нездешнюю музыку. Маленький Яков учится читать, трогает клавиши и прислушивается к ясным звукам. Маруся полностью обрела себя – взгляните, как движутся облака, меняя ежеминутно свой облик, произвольно, не подчиняясь никакой логике. Она движется вместе с тенями и звуками, и это счастье… Нора в конце жизни становится похожей на Тусю, носит ее большие кольца на костлявых пальцах, учит молодых художников театру. Витя получает вполне заслуженную им Главную Премию, о которой тайно мечтал Гриша. Гриша в конце тридцатых годов двадцать первого века скончается в глубокой старости в Иерусалиме, на его могиле многочисленные дети и внуки поставят плиту, на которой, в соответствии с его завещанием, написано не его имя, а выбит сайт “www…”. Открыв его, желающие могут прочитать восторженное послание о Божественном Тексте потомкам, а заодно и всему человечеству. Его текст длинный и путаный, но прекрасный по своей сути. Юрик, подобно своему прадеду Якову, весь в музыке. Не кларнет, не фортепиано, не гитара – он пытается услышать ту музыку, которая разлита в космосе. Совершенно не важно, стал он профессиональным композитором или остался тем мальчиком, который спрашивает: “Мама, а ты помнишь, как я у тебя в животе пел?”

В этой истории использованы фрагменты писем из семейного архива и выписки из дела Якова Улицкого (Архив КГБ № 2160)

Эта книга не была бы написана без помощи и поддержки моей семьи: мужа Андрея Красулина – его благодарю за терпение и снисходительность; сыновей Алеши и, в особенности, Пети Евгеньева – их благодарю за поддержку всяческую и информационную; троюродную сестру Олю Булгакову благодарю за сохраненную атмосферу нашей семьи, от которой почти никого не осталось.

Мои друзья – Никита Шкловский, потративший много времени на разговоры и обсуждения биологических проблем, о которых заходит речь в книге, и Владимир Андреевич Успенский, вразумлявший меня по части математики, – в большой степени мои соавторы.

Особая благодарность Кате Гордеевой за гениальное соучастие – пока я рожала эту книгу, она родила сына Якова, который внес подлинность во всю эту частично придуманную историю.

Благодарю моих дорогих подруг – Лику Нуткевич, Иру Щипачеву, Любу Григорьеву, Таню Горину за заботу, терпение и всяческую поддержку, когда я совсем падала духом и отчаивалась, Дианочку, которая ежедневно помогает в той части жизни, которая для меня особенно трудна.

Благодарю моих первых читателей и редакторов: издателя Елену Шубину, Елену Костюкович, Юлю Добровольскую, Сашу Климина (его особенно – больше всех пота проливал!). Приношу благодарность всем друзьям, построгавшим немало текст, Диме Бавильскому, открывшему мне глаза на употребление притяжательных местоимений и некоторых навязчивых глаголов, Ире Уваровой и Алене Зайцевой за консультации, касающиеся театра, Мише Голубовскому за научные консультации. Благодарю дорогих Александров, которые сопровождают меня всю жизнь: