Алексей Синицын: Искусство скуки

Выкопать и вывезти фарфоровые черепки во Францию так и не удалось (за всеми перемещениями зорко наблюдали хунвейбины). Но, самым удивительным во всей этой истории было то, что если бы Франсуаза не решилась тогда разбить и спрятать вазу, это сделали бы вместо неё выросшие из земли, как сорняки после дождя революционеры. Причём они бы это сделали самым безжалостным и безнадёжным образом. Тогда уж ей точно пришёл бы конец, а так… А так, осколки вазы, возможно, до сих пор скрывались в буром песчанике, и ждали своего часа.

Вернан открыл глаза, старик-одуванчик с маразматическим весёлым любопытством поглядывал на него, как будто ничего и не произошло.

– Вы уж простите меня, старого дурака. По инструкции, нужно было сначала дать Вам немного нашатырного спирта, но я от волнения запамятовал.

С этими словами старик показал, лежащему на спине Вернану маленький напёрсток, а в другой руке он держал какую-то мелко исписанную бумажку, должно быть, инструкцию. Никакого волнения или раскаяния на его блаженном лице Вернан не заметил.

– Ну, вот и хорошо. – Подбадривал его хитрый старикашка, помогая подняться с пола.

Придя в вертикальное положение он, первым делом, взглянул на стеллаж. Укротитель предпочтений лежал на прежнем месте совершенно целёхонький, будто его никто оттуда и не доставал. «Ловко!».

– Сильная вещь. – Подтвердил Вернан, потирая затылок.

О своих, нахлынувших воспоминаниях молодости рассказывать старику он не собирался, как и дискутировать на тему, было ли то, что с ним произошло укрощением его предпочтений, или же только странной избирательной активацией памяти.

– Я рад, что Вы тоже смогли оценить этот дивный музыкальный инструмент. – Искренне порадовался за него старик.

«Музыкальный инструмент? Интересно, сколько раз мне нужно дать этой погремушкой по голове, чтобы я стал таким же, как он?».

– Но, ваши ноги принесли Вас сюда не за этим, так ведь?

Ноги, Ваза, Китай, Раскопки, Франсуаза, Бутылки, Жоли… В его мозгу поднялся какой-то мусорный вихрь. Если всё вместе складывать, то, видимо, не за этим. Вернан кивнул.

– Пожалуйте сюда, – Одуванчик завёл его в небольшую комнату, похожую на ремонтную мастерскую. – Может быть, здесь вы найдёте то, что вам нужно. – Теперь он беспрестанно раскланивался как расчувствовавшийся капельмейстер.

Мне нужно? После всего произошедшего это прозвучало, как издёвка. Но поскольку Вернан решил, что старик явно с приветом, лучше было не возражать, а отнестись ко всему как к весёлой детской игре. А то долбанёт ещё опять чем-нибудь по голове. («Надо же, какой он быстрый! Кто бы мог подумать?»).

Вернан неторопливо стал разглядывать содержимое комнаты, и очень скоро обнаружил, что все предметы, собранные в ней, обладали некоторым изъяном, вот почему комната показалась ему ремонтной мастерской. А старик, пока он ходил мимо сломанных, испорченных, раскуроченных приспособлений и механизмов, сел за находившийся здесь же, в углу, пыльный клавесин цвета кофе с молоком, в клавиатуре которого тоже виднелись заметные, чёрные выщерблены и заиграл. Вернан сразу по первым нотам узнал первый контрапункт из «Искусства фуги». Только звучал он невероятно трескуче, и когда мелодия стала умножаться и разрастаться, Вернану показалось, что струны клавесина стали заплетаться между собой, а сверху на них посыпались недостающие в представленных здесь вещах и предметах зубчатые колёса, пружины, болты и гайки. Однако удивительным было то, что старика совсем не смущало отсутствие некоторых клавиш. Он играл легко и самозабвенно, прикрыв свои сумасбродные васильковые глаза.

Вернан осмотрел без особого интереса всю небольшую комнату и уже собрался приблизиться к старику, но тут он увидел их. Нет, но так же… это просто немыслимо!

Он точно помнил, их было ровно 11, острых, нелепых, тщетных, лежащих на полотняной тряпице мертворождённым выводком. Долго смотреть на это было невозможно. Франсуаза прекрасно понимала, что, чем меньше будет осколков, тем выше вероятность полноценного восстановления чудо-вазы. Но фарфор оказался таким хрупким и тонким, что странно, как ей удалось тогда даже это. Вернан настаивал на том, что акт вандализма должен совершить именно он, горячился, доказывал, но она вовсе не желала его слушать. «Ты ничего не понимаешь, если это будет сделано твоими руками, она окончательно погибнет!» – Франсуаза почти кричала. «Чёрт побери, да зачем нужно было её вообще разбивать?» – С тихим отчаянием в голосе спрашивал её Вернан, как будто не ему первому пришла в голову идея разбить вазу. Глядя на черепки, он уже не верил, что в эти бледные, мёртвые фарфоровые льдинки можно заново вдохнуть живую душу. И вот теперь они лежали перед ним на той самой полотняной тряпице, и в них брезжила, нет, не жизнь, а только слабая надежда.